Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Пришлось идти пешком.
Вахо шагал с конфискованным ружьем на плече. Леван нес в руках клетку.
Путники устали.
Леван не заметил ручья, затянутого льдом. Тонкий лед треснул и Леван зачерпнул в сапог воды. Нога тут же замерзла. Необходимо было выпить водки.
Вахо достал фляжку, выпили по очереди.
– Слушай, давай выпустим кролика здесь, – взмолился Леван. Он сам добежит до леса.
– Нет! – помотал головой Вахо. – Ты выпустишь его там, где убил.
– Ему – никакой. А мне – разница. Никто не думает о природе, кроме меня. И если я не буду думать, природа осиротеет, лишится единственного близкого человека.
Двинулись дальше. Время от времени прикладывались к фляжке. Когда подошли к лесу, стало смеркаться.
– Ну все! – сказал Леван и открыл клетку.
Кролик не двигался.
– Нет, не все. Надо идти к высоковольтке, – потребовал Вахо.
До высоковольтки было километров пять.
Леван вытряхнул кролика из клетки, потом взял его за уши, раскрутил и бросил вперед, в кусты. Далее он подошел к Вахо, содрал с его плеча свое ружье и зашагал в обратную сторону.
Кролик повернул голову и смотрел в спину уходящего хозяина.
Кролики – не зайцы. Они не уживаются в дикой природе.
Серый выдвинулся из-под куста и побежал следом за Леваном. Легко догнал и даже обогнал. Встал на задние лапы и положил передние на колено Левана.
Леван наклонился, поднял его за уши и сунул себе за пазуху.
Кролик пригрелся и затих. Стало уютно. От человека пахло столярным клеем, водкой и табаком.
Восхитительное сочетание.
Ничем не интересуюсь, но все знаю
Нонна Викторовна Мордюкова родилась 25 ноября 1925 года в станице Отрадное Краснодарского края. Детство провела в селе Глафировка.
В 1945 году приехала в Москву и поступила во ВГИК, чтобы «выучиться на Орлову», но она выучилась на Мордюкову.
Окончила ВГИК, снялась в фильмах: «Молодая гвардия», «Чужая родня», «Председатель», «Простая история», «Женитьба Бальзаминова», «Комиссар», «Бриллиантовая рука», «Родня», «Журавушка», «Мама».
Однажды я видела телевизионное интервью с Нонной Мордюковой. Это было в девяностые годы, в эпоху Ельцина. Страна катилась куда-то кувырком: голова – задница, голова – ноги. По нашему писательскому поселку ходила молочница Валя, у нее пропал тридцатилетний сын. Тогда многие так пропадали – был и нет, и концов не найти.
Валя металась по поселку, стучалась к Рязанову. Ей казалось: Рязанов может все. Но что он мог? Только посочувствовать.
«Первый канал» взял у Нонны Викторовны интервью. Журналист задал свой вопрос:
– Вот вы простая женщина, как вы думаете: какое у нас будущее? Куда идет страна?
– Все мне говорят: «Вы простая». А я не простая. Нет. Не простая…
Нонна Викторовна имела в виду: не простоватая. Это разное: простая и простоватая.
Нонна Мордюкова действительно никогда не «королевилась», несмотря на популярность и народную любовь. Она была умная и вела себя как умный человек, равный себе. Не увеличивала себя и не преуменьшала.
Я познакомилась с ней на кинофестивале «Киношок». Мы гуляли. Беседовали.
Нонна рассказывала о своей жизни с Вячеславом Тихоновым. Они поженились на своем первом фильме «Молодая гвардия».
Была молодость, бедность, коммунальная квартира, однообразные будни. «Со Славкой скучно», – жаловалась молодая Нонна. Ей хотелось праздника, веселья, «движухи», как сейчас говорят. А Тихонов – одиночка. Ему вся эта движуха претила. Когда приходилось идти в гости, он просил жену: «Только без частушек».
Тихонов – идеальный Штирлиц. Мне кажется, внутренний мир актера совпадал с внутренним миром героя: закрытость, сдержанность, двойное дно. Нонна прожила с ним немалый срок. Родила сына, ссорилась – мирилась и ушла в конце концов. Ей было сорок четыре года. Казалось, что впереди – нескончаемый праздник и будет многая смена блюд на ее пиршественном столе.
Следующее блюдо – Борис Андроникашвили – первый муж Людмилы Гурченко. Он учился во ВГИКе на сценарном. Красавец, гуляка и бездельник, живущий за чужой счет. Он был на десять лет моложе Нонны и считал, что может не работать и не зарабатывать. Его козырная карта – молодость и красота.
Я знала Бориса. Мы учились у одного мастера. Меня он не привлекал. Пирог ни с чем.
Нонна его обожала. Она рассказывала мне: самые счастливые золотые дни и мгновения были те, когда они садились за столик ресторана (в Доме литераторов или в Доме актера), делали заказ – водка, закуска – и ждали. Предвкушение реального праздника. Платила, естественно, Нонна. Она зарабатывала своим талантом и трудом. Заработает – и в ресторан. Борис смотрел на нее с восхищением, а она на него – блестящими глазами. Подсаживаются знакомые. Жизнь кипит. Гормоны плещут.
Золотые дни отгремели. Борис и Нонна расстались.
Мужчина, живущий на средства женщины, не вызывает уважения. А без уважения любовь долго не держится, как дом без фундамента. Борису нашли правильную грузинскую жену, которая родила ему двоих прекрасных детей. Его жизнь наладилась, вошла в привычную колею.
Нонна скучала по Борису, время от времени звонила к нему домой. Подходила жена.
– Здравствуй, Этери, – здоровалась Нонна (имя вымышленное).
– Здравствуй, дорогая, – приветливо откликалась жена.
– Тут в интервью написали, что мы с Борей вдвоем выпускали домашнюю газету. Это Боря выпускал. А я ни при чем. Ты передай ему, что я ничего такого не говорила. Журналист придумал…
– Не волнуйся, Нонна! Я передам, передам… – успокаивала Этери.
Дело было не в газете, а в том, что Нонна скучала по дням любви. Хотелось прикоснуться к Борису. Хотя бы голосом.
Нонна всегда была одинока. Какие-то мужчины крутились вокруг нее, но настоящего глубокого соединения не происходило.
Почему? Потому что талант занимал все ее внутреннее пространство. Талант надо было обслуживать, класть на него время и душу. Роли, съемки – это и было ее счастье.
Нонну Мордюкову любили зрители и любила критика.
«Она умела все. Она умела соединить несоединимое. Она была настоящая, природная, как будто перед глазами зрителя находилась не актриса, а живой человек, всегда очень ясно, четко несущая мысль режиссера». Так говорил о ней выдающийся критик и культуролог Виталий Вульф.
Во имя своего призвания Нонна шла на большие жертвы. Ее пригласили в фильм «Комиссар». Сын Володя был в это время подросток с неокрепшей душой. Его некуда было девать. У Тихонова – новая жена и новый ребенок. Нонна оставила Володю на соседей. Практически бросила на произвол судьбы. Улица подобрала, приучила к вредным привычкам. Все кончилось ранней смертью. Володя умер в сорок лет. А фильм «Комиссар» закрыли, и он много лет пролежал на полке.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
