Говорила, что умирает.
Понял, что застыл перед столом, сидит в одной позе не шевелясь с минуту.
«Что ж за гребаный день такой», — устало подумал он.
Чтобы отвлечься, пошел наверх поработать.
Пусть эта девица катится к черту. Наивный он осел. Цветы купил. Ну это же просто смешно. Знал ведь, что она продала себя ему. Просто так, ради приятной суммы. Вложилась в будущее, так сказать.
Он знал, конечно, что жила она в достатке сильно ниже среднего. И чем она отличалась от тех девиц, которые также норовили залезть к нему в кошелек? Осаждали, не смотря на его, мягко говоря, нехорошую репутацию. Готовые страдать и отдаваться ради денег.
Ничем. Может тем, что открыто предложила тело за деньги.
Только почему так хреново и неприятно в груди? Как будто он оказался обманутым. Хотя знал с самого начала. Думал, что знал. Что она торгует телом.
Черт его дернул тогда плестись за ней по дороге. Неожиданно для себя самого пожалел ее на обочине. Пьяная и насквозь промокшая шла в никуда. Явно не в себе была. Ее могли запросто на первой встречной машине увезти. А потом она презервативы ему в руку пихнула.
«Купи меня дорого».
А потом еще хлеще… Нагло обокрала на пару со своими лузерами.
И даже ее девственность ни черта не значит. Ведь могла же по-другому… Опять замкнутый круг.
«Черт».
Пока работал, все время отвлекался. Не мог сосредоточиться.
— Черт! — психанул и все-таки открыл черное окно, начиная вбивать шифр.
Хотел отпустить ее на все четыре стороны. Пусть катится ко всем чертям. Свалилась на его голову, перевернула все вверх дном. Ведь приказал себе не думать.
Как она там сказала?
«Не приближайся и не прикасайся. Иначе я пойду на большее, чем воровство».
Психанутая стерва. И какого дьявола его интерес к ней не угасает, а только становится сильнее?
«Продажная шкура. Шлюха. Проститутка», — как мантру повторял про себя.
Но ни хрена не помогало.
Словно заколдованный продолжает думать о ней, о сумасшедшем времени, проведенном вместе. При мысли о ней без одежды в паху привычно начинает ныть. Твердеть.
Всплывшее окошко со взломанными данными вызывает в нем только недоумение. Что это за муть?
Она перевела деньги на счет какой-то клиники в Германии?
А потом прочитал еще раз данные платежа. Для операции А. Д. Митрофановой. Открыл подробнее. Какая-то Алиса Дмитриевна. Кто это, блядь, вообще?
Что-то екает, смутная догадка уже просится наружу, но он упрямо ее отпихивает.
Открывает новое окно и переносит данные туда. Добавляет кучу понятных только ему символов. Пробивает по базам. Увиденное ставит в ступор.
А.Д. Митрофанова, 19 лет. Какой-то трудночитаемый диагноз. Гугл выдает, что это опухоль головного мозга. Запланирована операция в Германии, в клинике, куда Саша перевела деньги.
Что за хрень? Вызывает только больше вопросов. И не смотря на свое упрямство, он уже догадывается в чем дело. Но никак не хочет мириться с бьющей под дых правдой.
Ян подрывается, не желая терять больше времени. Мчится в сторону больницы, в которой поставили диагноз. Мусолит в голове имя врача, чтобы не забыть.
Не замечает, как за его джипом по трассе следом едет неприметный грязный автомобиль.
Еще через час выходит из больницы абсолютно обалдевший от новостей. Пара оранжевых купюр, и медсестра признается в произошедшем.
С потрясенным лицом садится в авто. Все встает на свои места разгаданным пазлом.
«Саша, блядь», — лупит кулаком по рулю.
Как такое может быть?! Одна ошибка в винтике, и весь механизм нарушается. Она пошла на преступление.
Только теперь знает, что у нее не было выбора. Разве кто-то дал бы ей денег просто так? Он и сам бы не дал.
Ощущение такое, будто кислоты выпил залпом. Желудок горит, дыхание учащается.
Надавливая на газ, Ян мчится на бешеной скорости к Летову. Чтобы выяснить недостающие кусочки. Хватит ходить вокруг да около.
Тот открывает дверь своей квартиры в центре, глаза мутные.
«Опять обдолбался, сволочь», — одно и тоже в голове при виде Летова.
— Ооо, бро, привет, — тянет к нему свои объятия. Но Ян больше не теряет времени. Итак слишком его потерял. Со всего размаху бьет друга по расплывшемуся в улыбке лицу. С превеликим удовольствием.
С глухим звуком тот улетает обратно в глубь квартиры.
— Ты че, сдурел? — орет, прижимая руку к окровавленному носу.
— Давай сразу перейдем к делу, — Ян заходит внутрь, аккуратно прикрывая за собой дверь. Чтобы соседи не подумали еще чего. Присаживается на корточки.
— Да я немножко всего. Капельку, брат. Ты же знаешь, в завязке, — принялся отчитываться Эдик.
Ян лишь поморщился. Раньше он постоянно давал ему в морду, едва видел обдолбанным. Он на дух не переносил наркоту. Слишком часто видел ее неприятные последствия в детстве.
Эдик принимал эту кару с готовностью. Всегда приходил в себя и благодарил, божился. В тысячный раз клялся, что это в последний раз. Но оказывается, этот способ потерял свою ценность уже после первого кулака.
— Мне насрать. Надоело быть твоей нянькой. Хочешь сдохнуть — сдохни.
— Ян…
— Я по другому поводу, — перебивает Ян, подтаскивая к себе бывшего друга поближе за рубашку.
— А? — удивленно смотрит Летов.
— Саша Митрофанцева. Это ты разнес слухи о ней? — по забегавшим глазам придурка сразу понял, что он. И не успел тот ответить, как Ян просто спросил его: — Зачем, блядь? На кой черт она тебе сдалась?
— Полегче, задушишь, — просипел Эдик. Ян даже не заметил, что уже слишком сильно тянет за воротник. Лицо парня напротив побагровело.
— Просто ответь, зачем ты это сделал? Ты же видел, что я интересовался ею, едва мы все поступили на первый курс.
— Да помню. Видел, — отвечает Летов, присаживаясь на полу. — И не я один видел. Вика на тебя давно запала, попросила помочь. Она же извелась вся.
— Какая еще Вика? — в затупе Ян смотрит на взъерошенного парня.
Летов коротко смеется.
— Карельская, какая еще. Ты же, не стесняясь ее присутствия, спрашивал у меня про Митрофанцеву.
— Я думал она за тобой таскается. Мне до нее вообще дела нет.
— Ага, за мной, — хмыкает Эдик. — Нет, бро. Карельская по твою душу. Уж я как ни пытался. Просто ты слишком часто отшивал ее, сам того не замечая. Вику твой интерес к Митрофанцевой задел, и она решила, что нужно тебя немного дезинформировать по поводу нее.
