Он задумался, а затем захихикал.
— Всего лишь семьдесят миль по прямой. И я предполагаю, ты там выросла?
Удивленная, Бронвин просто кивнула.
— Моя бабушка управляла пансионом. Я помогала ей с этим.
— Своеобразно.
Бронвин бегло взглянула на него, а потом принялась за еду.
— Я никогда об этом так не думала.
— А ты унаследовала свою магию от матери или отца? Или может от обоих?
Женщина решительно посмотрела на него.
— Я не владею магией.
— Конечно же владеешь, котенок. Достаточно магии… что заставляет меня предположить, что она пришла с обеих сторон.
Бронвин неловко заерзала.
— У моей бабушки были "видения".
Он кивнул.
— Твоя бабушка — могущественная ведьма. Что меня неприятно удивило… но теперь, я понимаю ее намерение. Ты слишком особенная, чтобы оставить что-то на волю случая.
Бронвин почувствовала, что ее горло сжало от волнения.
— Нана не была ведьмой! — выкрикнула она сердито. — Люди ее так называли, но она такой не была!
Мгновение Калеб с удивлением смотрел на нее.
— Ешь свой обед, Бронвин, — сказал он мягко. — Это задумывалось не как оскорбление. По сути, хотя ты можешь мне не верить, это задумывалось как комплимент.
Женщина с усилием сглотнула.
— Это прозвучало, как оскорбление, — сказала она, в конце концов.
— Ты похожа на нее.
Она бросила на него пронзительный взгляд.
— На бабушку? — Мгновение, Бронвин обдумывала это. — Ты рылся в моих вещах! — сказала она обвиняюще.
Мужчина вздохнул.
— Я искал тебя.
— Зачем?
Он потянулся через стол и взял ее за руку, слегка проводя большим пальцем по метке на запястье.
— Потому что знал, ты должны быть здесь.
Его прикосновение завораживало… и странно успокаивало… и волновало одновременно.
— Константин сказал, что ты — маг, ты что-то сделал перед тем, как они появились.
— Защита, ничего более, — пробормотал он, слегка поглаживая татуировку, которую бабушка набила на ее запястье. — Если ты подразумеваешь, что это магия… то всего лишь магия физического мира.
Она потянула свою руку, и Калеб выпустил ее. После того как Бронвин несколько секунд обдумывала услышанное, то, наконец, вернулась к еде, и они закончили трапезу в тишине. Затем он помог ей встать со стула и подвел к кушетке, предложив присесть. Когда женщина устроилась, облокотившись на спинку, Калеб сел у нее в ногах, положив ее лодыжки себе на колени.
— Тебе не любопытно, кто я такой? — пробормотал он, массируя ее ступни.
— Очень.
Он бросил на нее удивленный взгляд.
— Слишком стеснительная, чтобы спросить?
— Я не стеснительная, — сказала она слабым голосом.
Мужчина бросил взгляд на ее лицо.
— Нет, ты не стеснительная. — Он задумался. — Нет… безразличная. Хмм. Осторожная? Подозрительная?
— И то и другое, — тихо ответила Бронвин. — Я не знаю, как вежливо спросить.
Неожиданно Калеб усмехнулся, показав ровные идеально белые зубы.
— Я — Раджа.
— Это… как… колдун?
— Ничего такого скучного, — пробормотал он глубоким мурлыкающим голосом.
Она нахмурилась.
— Ты не собираешься мне рассказывать.
— Но… дорогая, я только что это сделал, — сказал Калеб насмешливо, приподнимая свою рыжевато-коричневую бровь, его глаза мерцали озорным весельем. Взяв ее ногу, он, смотря глаза в глаза, поднес ту ко рту.
Бронвин замерла от удивления. Она попыталась выдернуть ступню, но безрезультатно. Мужчина открыл рот, достаточно широко, чтобы поцарапать нижними зубами подушечки пальцев. Чувствительные нервы звенели, посылая ударную волну от ног к животу, который вздрагивал от чувств, нахлынувших как прибой. Женщина еще не оправилась от этого, когда Калеб принялся посасывать ее пальцы. Желание засмеяться спорило с волнами тепла, которые поднимались от ноги к лону. Она боролась и с тем и с другим, стиснув зубы и вцепившись пальцами, как когтями, в обивку кушетки.
Когда он, наконец, отпустил ногу, Бронвин вдруг почувствовала себя вялой. Калеб рассматривал ее долгое мгновение, а затем поднял вторую ступню. Устав притворяться, что ее это нисколько не волнует, она закинула свободную ногу ему на плечо и толкнула, когда мужчина начал мучить чувствительную кожу, но не добилась никакого эффекта.
Бронвин думала, что потеряет сознание от его ласки, наконец, мужчина отпустил ее, поставив ногу на пол, и поднялся с кушетки.
— У тебя был тяжелый день, дорогая. Я покину тебя, чтобы ты отдохнула, — сказал Калеб спокойно, повернулся и вышел из комнаты прежде, чем женщина смогла собраться с мыслями и хоть как-то отреагировать.
Ее охватило недоверие. Он флиртовал с ней чуть ли не с того самого мгновения, как она приехала, дразнил, пока не возбудил полностью… а потом ушел?
Зачем? Просто, чтобы помучить? Или доказать — себе или ей — на что способен?
На некоторое время гнев вытеснил недоверие, но когда ее разгоряченное тело, наконец, остыло, тот также пошел на спад. Она осталась с чувством неудовлетворенности, но проигнорировала его, сказав себе, что мужчина решил избавить ее от "размножения", о котором упоминал.
Калеб не был сумасшедшим, которому требовалась помощь, хоть Бронвин и сомневалась в этом, но чувствовала, что это уменьшило тревогу.
Она ни на мгновение не поверила, что он — ее судьба, предсказанная бабушкой. Калеб, бесспорно, был самым красивым мужчиной, какого женщина когда-либо встречала. Хорошо, он был "другим", и она не могла отрицать эту "особенность", с учетом продемонстрированного таланта, но Калеб был просто откровенно странным! Он вывел Бронвин из равновесия с того самого мгновения, как постучал в ее окно, и до сих пор держал в напряжении, так что она с трудом понимала, что чувствовала, но была абсолютно уверена — это не "влюбленность".
«Нана не обещала любви с первого взгляда», напомнила она себе, «но подразумевала это. В любом случае, он — странный»! Женщина не могла себе представить, что станет жить с тем, с кем никогда не сможет почувствовать себя комфортно.
Конечно же, Нана этого не обещала, и женщина уже пришла к выводу, что не будет жить долго и счастливо, после того как сбудется пророчество, и даже рассчитывать на брак, семью и белый забор, что большинство считало основной целью своей жизни — включая и ее.
И все же… Бронвин склонялась к Константину или Люку, но не могла уместить эту "склонность" у себя в голове.
