Только с ней я понял, сколько времени потратил зря.
Андрей Гризли (feat. Симон) — Что к чему
Момент пробуждения для меня всегда был самым нелюбимым в двадцати четырех часах. В это мгновение особенно живо ощущалось падение из цветных снов в монохромную реальность. Так повторялось изо дня в день. Раньше — всегда, но только не в этот раз.
Еще в полудреме почувствовал на груди тепло. И нет, это был не троп, не эфемерная теплота в области сердца, а самая настоящая — от крепких объятий Сони и ее размеренного дыхания под боком. Открыв глаза, встретил серьезный взгляд голубки. И нет, я говорил не о девчонке, а о картине из-под моей кисти, что висела на противоположной стене без рамки — в таком виде, в котором и продал.
Неужели каждое утро Соня просыпалась вместе с ней? Это было обескураживающее открытие.
Чувства, что пробудились вчера, никуда не исчезли. Напротив, они разрастались и грозили вырваться на волю из клетки, в которой я их держал. Никакая это не охота была, не похоть. Настал новый день, а меня не отпустило. Это ли не знак?
Соня пошевелилась, я застыл, наслаждаясь ее красотой. Она глубоко вздохнула и потянулась, а потом заморгала. Сонной была еще более очаровательной. Я наклонился к ней за поцелуем, голубка робко ответила. В ярком утреннем свете будто стеснялась, сильнее завернулась в простыню.
— Привет, — поздоровалась.
— Доброе утро, сон мой.
Я разглядел в уголках ее губ улыбку, которую она прятала по непонятным причинам.
— Что не так? — прозвучал чуть резче, чем хотелось бы, но как умел.
Мне нужна была ясность, потому что для себя все решил. Нежданно-негаданно, но решил.
Соня нахмурилась, почувствовал, как сжалась рядом со мной. Я погладил ее спину нежно, опустился ниже. Закинул на себя изящную ногу — пусть ощутит мои утренние желания.
— Эй, — хихикнула.
— Ну, слушаю тебя. — Я был нетерпелив.
Девчонка втянула губу, прикусила, облизала. Черт, она, что, издевалась? По-видимому, нужно было наказать ее самым приятным способом, но я снова застыл, когда та подняла на меня глаза. Дьявольски зеленые, как яд абсента.
— У меня… какие-то смешанные чувства, — начала очень осторожно, с опаской, будто ступала по тонкому льду.
Оно так и было, потому что во мне уже зрел вулкан.
Какие на хрен смешанные чувства? Все ведь гораздо проще, элементарная химия. Это человеческая натура привыкла усложнять.
Я бы и разъяснил ей, но не успел возразить.
— Я все же стала твоей любовницей, а говорила…
— Ты не любовница, ты моя муза, — прервал поток бреда.
Сам не заметил, как мой тон изменился, стал мягче. Соня обезоруживала искренностью.
— Звучит, как красивый синоним шлю…
— Закрой свой милый рот.
Она опешила, но скоро улыбнулась.
На тумбочке громко завибрировал телефон. Сонин, судя по тому, как поспешно потянулась за ним. Я увидел целый список сообщений, но она быстро напечатала ответ и положила айфон обратно экраном вниз.
Я завелся сильнее, навис над ней. Голубка не ожидала, распахнула глаза. А я решил прояснить все, чтобы развеять сомнения, которых у меня накопилась целая свалка. И чтобы больше не слышать от нее глупости, подобные последним словам.
— Ты в Осло упоминала про… любовь, — и все же заговорить было непросто. — Сейчас ты чувствуешь нечто похожее? Или нет?
Соня несколько раз моргнула, отползла, уперлась в спинку кровати и села. Я, в свою очередь, и вовсе не дышал бесконечно долгие секунды. От сонной пелены в комнате не осталось следа.
Любила, любила, любила, — повторялось в голове снова и снова.
Голубка коснулась моего лба подушечками пальцев, разгладила, видимо, надувшиеся вены или морщины. Посмотрел на нее и отыскал в ее глазах столько нежности, сколько не нашел бы и в пастельных оттенках рассвета, даже если бы сильно постарался.
