Видит Аллах, как я не хочу отпускать её. Но у нас с ней нет будущего.
* * *
Я бросил джип у мечети, прошёл по пляжу пару километров и сел в машину с транзитными номерами.
— Энвер, это конец, — серьёзно посмотрел на меня Толга, сидевший за рулём.
Я скупо кивнул.
Это конец.
Через полтора часа я уже был в аэропорту, а ещё через шесть часов уже был в Анкаре и на такси за двадцать минут добрался до офиса PR-агентства «Digital», принадлежавшего моей матери. Она специализировалось на пиаре высокопоставленных лиц.
Безупречный внешний вид матери и — особенно — безупречная репутация — основа ее успеха и гарант безупречной репутации того, чью кампанию она готовила.
Я прилетел уничтожить ее безупречную репутацию и привычную жизнь.
Она поняла всё по взгляду, когда увидела меня в дверях своего роскошного современного кабинета.
— Энвер… — вместо приветствия выдохнула, на несколько секунд заостряя на мне внимание, и что-то тихо сказала своему секретарю.
— Пройдёмте в конференц-зал, продолжим работу там, — пригласил за собой клиента мужчина примерно моего возраста.
Мама отзывалась о нем как о возможном приемнике имиджмейкерского бизнеса, потому что меня он не интересовал вообще. Мне хватало сети хостелов, но я уже запустил маховик, который перемелет мою семью в мелкое крошево. И мясорубка уже сделала свой первый оборот.
— Будешь кофе? — тихо спросила мать.
— Пожалуй, — согласился, устраиваясь в кресле, понимая, что ей нужно несколько минут собраться с силами и мыслями — не каждый день пускаешь под откос свою жизнь. — После кофе мы едем в представительство Европейского полицейского агентства, — озвучит как жирную точку, давая понять, что решение неизменно.
— Почему сейчас, сын? — спросила она, когда между нами на столик встали две маленькие фарфоровые чашки с ароматным напитком.
— Потому что Кемран окончательно сошёл с ума…
Она молчала. Лишь слишком блестящие глаза выдавали ее волнение. Безупречная во всём до последней нитки на невидимом шве строгой юбки, женщина со звериным чутьём и хваткой… Ей пришлось стать такой после случившегося двадцать лет назад. Выдерживать пресс мужа — моего отца — и его родного брата Месута она бы иначе не смогла. Я поддерживал как мог, пока всё это не коснулось лично меня. Но ту, ради которой уже делал попытку порушить всё, созданное ублюдками родственниками, убил один из них. А вместе с ней прессинг на мать усилился, и я отступил.
Теперь в моё сердце пришла Валентина. А с ней и решимость на этот раз довести дело до конца. И сделать это мы могли только вместе с мамой.
— Хорошо, — решительно кивнула она, ласково растрепала мои волосы и понимающе улыбнулась: — Cherchez la femme.
Я поймал и благодарно поцеловал ее руку. Валентина похожа на Настю, но ещё больше она похожа на мою мать, на женщину, чья сила духа от страха лишь крепнет, на ту, которая ради тех, кого любит, способная на многое…
* * *
Следующий раз кофе мы пили уже в кабинете следователей Европола. Только он не лез в горло, потому что слушал показания матери, в деталях описавшей масштабы преступной деятельности брата и дяди и своего принудительного участия в нём…
Запись показаний Ариши Я'мур на диктофон
в кабинете следователя Европола
Месут Кара еще с института был слишком амбициозен и беспринципен. Он и его брат учились в одном университете на разных факультетах. Оба ухаживали за мной, но замуж я вышла за Кемаля. Мой супруг — известный человек с тяжелым характером…
— Кемаль Я'мур — совладелец автомобильного конгломерата «Ford Otosan»? — уточнил следователь.
— Он, — согласилась мать.
— Почему у братьев фамилии разные?
— Месут взял девичью фамилии после нашей с Кемалем свадьбы. Он был очень зол на меня, до последнего ждал, что я приму его предложение. Ему не удалось расстроить нашу свадьбу, но он испортил ее как мог: раскроил Кемалю щеку, разодрал мне платье, вылил целый Ефрат грязи на брата, а когда его выдворяли из ресторана, кричал, что кара настигнет меня. Через месяц, когда мы с супругом вернулись из свадебного турне по Европе, он пришёл к нам в дом извиниться и преподнёс свадебный подарок — оформленный в виде досье фотоальбом с нашими личными и совместными снимками. На фото мы были запечатлены не в самые лицеприятные моменты студенчества, — мама напряжённо улыбнулась. — Тогда мы и узнали, что он взял фамилию матери — на последней странице альбома была вклеена копия его паспорта и дарственная подпись: «Живите в любви, иначе вас настигнет Кара».
— Как дальше складывались отношения вашей семьи с братом мужа?
— Пять лет мы о нём слышали только в новостях по телевизору. Он занялся карьерой госслужащего и руководил центральным штабом Республиканской народной партии. Первый раз он появился на четвёртый день рождения Энвера совершенно другим человеком: уверенным в себе, спокойным, дружелюбным и общительным… Тогда он уже был мухтаром[1].
Именно таким я и помнил дядю из детства.
— …Он просил прощения за глупую выходку с подарком и за всё прочее и стал практически членом нашей семьи. Мы в то время жили в Стамбуле — муж быстро пошёл в карьерный рост, а я работала в пиар-агентстве и получала второе высшее образование. Десять лет всё было хорошо. Муж стал совладельцем конгломерата, я открыла своё имиджмейкерское бюро, и немало помог нам обоим Месут — мне с уставным капиталом, а Кемалю связями и тоже внесением доли в уставной капитал, который позволил сразу стать мажоритарием[2]. Сейчас он владеет контрольным пакетом.
— Вы знаете источник доходов Месута Кары, который позволил оказать такую помощь?
— Месут тоже быстро двигался по карьерной лестнице в муниципалитете и партии, но уже в Партии справедливости и развития — он ушёл из РНП после моей первой успешной кампании в агентстве «Дижитал», где я работала пиар-технологом. Именно доходы от неё дали мне возможность открыть своё бюро.
— Вы вернули Месуту сумму уставного капитала?
