Асфальт покрывает тонкой сверкающего оранжево-серого снега. Когда мы идём по тротуару, слышится мягкое и очень уютное поскрипывание выпавшего наконец снега.
— Если я выберу Рому, это последний наш такой вечер, да? — робко спрашиваю я.
Я держу Артура под руку и мы идём не торопясь.
— Да, — просто отвечает он.
— А если тебя, то я лишусь Ромы?
— Да, но мне кажется, что это не та формулировка. Это не лишение. Это обретение большего, но в одном.
Задумываюсь над его словами.
— Возможно, ты прав.
— Не возможно, Маш, — качает он головой. — Точно. Ты сблизилась с каждым из нас настолько, насколько позволяет такой расклад. Со мной чуть больше, но только потому что с Ромой вдвоём ты ещё не была. Я гоню от себя мысли о том, что ты уедешь к нему завтра. При этом понимаю важность этой встречи.
— Он пригласил меня ровно на час. В тот же номер.
— Да, я знаю. Он сказал мне об этом. У него обострённое чувство справедливости.
— А у тебя?
— По отношению к нему — тоже.
Останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Заглядываю в его глаза. Сейчас они тёмные, и лишь немного отдают синевой.
— А по отношению ко мне?
— Тоже, но к тебе я более лоялен. Больше мог бы простить.
— Вот как? Это потому, что я — женщина?
Он усмехается.
— Звучит как "Это потому, что я чёрный?".
Смеюсь. Качаю головой.
— Нет.
— Ты не просто женщина, — вздыхает он. — Ты — особенная. И всегда для меня такой останешься. Вне зависимости от твоего решения.
— Это даже звучит грустно…
— Это и есть грустно. Для кого-то из нас. А может для всех. Мы не знаем, кого ты выберешь.
Опускаю глаза:
— Я не могу выбрать…
— Что-нибудь решить да придётся, — мягко говорит он. — Мы бы решили за тебя, но это не приведёт ни к чему хорошему. Это только звучит здорово. А на деле — что бы мы не решили, ты останешься неудовлетворённой. Тебе надо принять решение самой.
Поднимаю лицо. Смотрю в его глаза.
Он приближается ко мне, легонько берёт пальцами за подбородок и нежно целует в губы.
— Я пойду, — говорит он. — Вызвать тебе такси?
Качаю головой.
— Я сама.
Он кивает, улыбается мне и поднимает ладонь:
— Пока, Маш, — тихо говорит он.
— Пока, Артур, — ещё тише отвечаю я.
Он разворачивается и направляется в сторону далёкого, освещённого яркими огнями перекрёстка. Я остаюсь стоять неподалёку от магазина одежды.
Его тёмная фигура, широкоплечего мужчины в сером пальто, становится всё меньше и меньше, а затем сливается с далёкой толпой у перекрёстка.
Снимаю перчатку, вытираю тёплыми пальцами слезы с холодных щёк. Шмыгаю носом и достаю из сумочки смартфон. Вызываю такси.
Пора ехать домой. Надо поспать.
Глава 18
В гостиничном коридоре тихо. Свет тёплыми кругами расходится от настенных бра, образуя и тёмные пятна меж ними. В одном из них, напротив двери уже знакомого номера, стою я.
"Просто открой дверь и войди. Я буду там".
От волнения колотится сердце, трясутся поджилки, к горлу то и дело подступает ком. Нервно сглатываю. И пока не решаюсь коснуться дверной ручки. Я знаю, что с Романом будет не так, как с Артуром. Ведь даже через дверь я чувствую его животную, самцовую мощь.
Я будто стою перед логовом волка.
Конечно, глупости. Конечно, мне это только кажется. Но учитывая то, что я уже немного знаю его, я предпочитаю считать это интуицией.
А может я просто себя накрутила… Времени для этого было достаточно. И напрасно он думал, что я высплюсь… Я почти не спала. Уснула только под утро.
Чувствую себя будто в том своём сне. Трепет заставляет кожу покрываться мурашками. Я уже возбуждена. Никто ещё ничего не сделал, а у меня даже соски торчат вперёд, упираясь в нежную ткань вязаного платья.
Я протягиваю к ручке руку и вижу, что пальцы дрожат. Сердце не обманешь, меня трясёт. Но почему? Чего я боюсь? Разочарования? Его не будет. Я это знаю точно. Так чего? Сложности выбора? А разве сейчас он прост?
Может, я боюсь Романа? Но это глупо. Он ничего плохого мне не делал. Больше того, с ним я чувствую себя в безопасности.
Может, я боюсь разочаровать его? А вот на это очень похоже… Да, судя по всему я боюсь именно этого…
С протянутой к ручке рукой на мгновение закрываю глаза. Сейчас я войду. Сейчас. Мне нужно просто немного собраться, нужно настроиться. Я войду.
Пальцы касаются гладкости холодного металла.
Нажатие вниз.
Ухающее в груди сердце.
Резкий спуск вниз с американских горок.
Тихо открываю дверь. Веет теплом гостиничного номера. И в этом тепле — слышен аромат знакомого дорогого парфюма… Роман ждёт меня там.
Вхожу. Сердце долбится в грудную клетку, как обезумевшая от страха птица.
Тихо закрываю за собой дверь. Отрезаю путь назад.
Делаю несколько шагов к проёму, откуда теплится оранжевый свет торшера.
Роман сидит в кресле. Он похож на женскую мечту о мужчине. У каждой она своя, но он — будто воплощает их все разом.
Он бос. Нога закинута на ногу. Так, как это делает он. По-ковбойски. Нога согнута под углом девяносто градусов, колено отставлено в сторону, ступня лежит на другом. Но внешний вид мужчины в кресле — совсем не ковбойский. Это представительский класс. Это мачо без тени иронии. Это сплошной секс и сплошной стиль.
Серые, хорошо сидящие на нём, тщательно отглаженные брюки из качественной, дорогой ткани. Тёмно-серая, почти чёрная рубашка со стоячим воротником. Она расстёгнута на две верхние пуговицы и из-за этого видна мощная грудь с тёмной порослью волос. Рукава аккуратно закатаны до локтей. На запястье левой руки сверкают массивные часы из белого золота.
Пальцами правой Роман задумчиво потирает щетинистый побородок. Он очень стильно небрит. Стрижка и причёска вызывают желание зарыться в неё пальцами, ткнуться носом, вдохнуть запах волос.
Но самое главное — взгляд.
Эта сверкающая темень брутала. Уверенного в себе мужчины-скалы. Она гипнотизирует в поиске зрачков, которые будто растворены в тёмном цвете карей радужки под ровными полосами очень мужских бровей.
Он так красив и мужествен, что можно хоть сейчас сделать снимок-шедевр. Изваять скульптуру.
Такие мужчины никогда не бегают за женщинами. Женщины сами вьются вокруг них. И каждая мечтает стать единственной.
