- Мама… - Сара опускается рядом с ней на колени и гладит ее по спине.
Анна содрогается, подается вперед, и из ее горла вылетает новая порция черной массы.
Она кашляет, а дочь, качая головой, продолжает гладить ее по спине.
Ничего подобного я никогда не видела в жизни.
- Что это? – Спрашиваю я, виновато глядя на них.
- Это проклятие, Нея. – Откашлявшись, сипло произносит женщина. – Очень сильное проклятие. Тебя кто-то проклял, милая.
22
Прежде, чем войти в дом, я собираю волосы в хвост. Они пахнут сандалом и табаком – мать Сары выкурила какую-то вонючую сигару после ритуала. Мне не хочется, чтобы Ингрид унюхала этот запах и начала задавать вопросы. Тетя по-прежнему единственная, кому доверяю, но я не знаю, как она отреагирует на известие о том, что я была у цыган и стала участницей этих странных и опасных действий.
Открывая дверь, я слышу, как она напевает. Оставляю сумку в прихожей и заглядываю в кухню: на столе стоит две пустых чашки, рядом - тарелка с остатками печенья и сладостей. Очевидно, тетя сегодня принимала гостей. Или все еще принимает.
Я иду дальше по коридору, двигаюсь на ее голос.
- В чаще тенистой светловолосый охотник притаился, - напевает Ингрид. Нежные переливы ее голоса всегда ассоциируются у меня со спокойствием и детством. – Он не дышал, наблюдая за поступью белого оленя. – Я знаю слова десятков песен, которые тетя пела мне перед сном, но про оленя слышу впервые. – Натянулась тетива, и острый наконечник пронзил упругое тело животного.
Песня раздается с летней веранды, примыкающей к дому со стороны сада. Она небольшая, в ней прохладно и мало света, несмотря на остекление в пол. Я останавливаюсь на пороге, чтобы не ступать на деревянный настил: половые доски могут заскрипеть, а мне хочется дослушать до конца.
- Олень встрепенулся и упал. Он умирал, но его сердце продолжало биться.
Ингрид, пританцовывая, раскладывает на полках горшочки с растениями. Она кружит между развешанными над потолком на веревках сухими снопами трав и составленными друг на друга пыльными кашпо. Кругом раскидана земля, какие-то веревки, совочки, пакетики, пол обильно устлан обломками и мелкой крошкой от сухих трав, но тетя умудряется грациозно перемещаться между ними, не задевая ничего подолом длинной льняной юбки.
- Охотник склонился над ним и увидел себя в отражении его глаз.
Тетя сдувает пыль с полки и ставит на нее плетеную корзину с сушеными грибами. Завороженная ее пением, я наклоняюсь плечом на косяк, и старая дверь скрипит.
Ингрид обрывает пение, заметив меня.
- Нея!
Она отряхивает руки, выбивает ладонями пыль из передника, повязанного на груди, и заключает меня в объятия.
- Привет. – Я с радостью приникаю к ее плечу.
Тетя – островок спокойствия в этом бушующем загадками мире.
- Где же ты была, моя хорошая? – Разглядывает она меня, отстраняясь.
В ее взгляде мелькает беспокойство.
- Гуляла со своей новой знакомой. – Отвечаю я.
И это почти правда.
- Правильно. Нужно заводить друзей. – Ингрид треплет меня за плечи, затем за щеки и с улыбкой касается моих волос. – Что ж ты опять прячешь свою красоту? – Ее длинные пальцы ловким движением стягивают с них резинку. – Вот так лучше. Ты – красавица, Нея, помни об этом.
Я сутулюсь, чтобы из-под ворота водолазки не показались следы на шее.
- Тебе это кажется.
- Уверена, все мальчишки считают так же. – Улыбается она.
Тетя разглядывает меня с любопытством. Что-то в моем поведении или внешнем виде заставляет ее насторожиться. Еще неделю назад я бы вывалила на нее все, что со мной происходит, и что меня волнует, но теперь все иначе. Я уверена, Ингрид знает об особенностях этого города не меньше Сары, но почему-то не спешит рассказывать мне.
- Ты здорово здесь все оборудовала. – Замечаю я.
- Нравится? – Оживляется она. И едва не приплясывает, показывая мне обстановку. – Здесь столько воздуха! Столько пространства! Как тебе стол? Он из массива дуба. Шикарный, правда? Отличное рабочее пространство для фасовки лекарственных растений! А полки? Это Андерс их смастерил.
- Какой еще Андерс?
- Твой учитель географии. – Ингрид указывает куда-то в сторону сада. – В детстве мы учились вместе, а тут встретились в булочной, разговорились, ну, и он любезно вызвался помочь мне обустроить мастерскую! - Мы вместе подходим к окну. – И теплицу для растений. – Добавляет тетя.
Я ошарашено пялюсь на мужчину в майке, который молотком вбивает в землю часть металлической конструкции будущей теплицы. В этот момент он оборачивается и, заметив нас, машет рукой.
- Супер! – Хвалит его Ингрид, показывая «палец вверх».
И мужчина расплывается в довольной улыбке. Теперь он вбивает железяку в землю с удвоенным старанием.
- Скоро эта участь постигнет всех мужчин Реннвинда. – Потрясенно произношу я.
- Какая такая участь? – Хихикает Ингрид.
- Быть очарованными тобой.
- Мне просто нужна была сильная рука, чтобы привести тут все в порядок. - Она игриво пожимает плечами и отходит от окна.
- Но он тебе нравится? – Прищуриваюсь я.
- Ну…
– А вы случайно не были парой много лет назад?
- С крючконосым Андерсом? – Тетя переходит на шепот. – Умоляю! Я всегда знала себе цену! – Она передвигает кадку с фикусом туда, где больше солнца, и обращает на меня свой взгляд. – Кстати, ты голодна? Ступай-ка, поешь, на плите ужин.
Я киваю, делаю несколько шагов к двери, а затем оборачиваюсь.
- Ингрид?
- Да? – Тетя упирает руки в крутые бедра.
- А ты веришь в что-то… хм, сверхъестественное?
- В каком смысле? – Она выпрямляется и, сложив руки на груди, начинает поглаживать пальцем перстень с опалом.
Или мне мерещится, или он на глазах начинает бледнеть.
