Она вскочила с кровати, не зажигая света, накинула бирюзовый шелковый халатик, подарок Зоэ. Может, выпить немного коньяку и тогда удастся заснуть? В коридоре горело несколько ламп — их оставили включенными для гостей, но никого не было видно. В таком огромном доме — и ни единого звука. Найти спиртное можно в библиотеке, там целый набор напитков в хрустальных графинах. Тони была уже внизу лестницы, когда вдруг неожиданно столкнулась с Берном.
— Ой, как ты меня напугал! — вскрикнула она, охваченная тревогой и возбуждением.
Он взглянул на молодую девушку, которую держал в объятиях.
— А, вот где наш агнец, ведомый на заклание, — пробормотал он с язвительным сарказмом. Он понял, что она убежала с праздника от него. Искала убежища в доме, за что заслуживает наказания. Под шелковым халатиком была лишь тонкая рубашка, сквозь которую просвечивало нежное тело. Ему отчаянно захотелось сорвать ее. Его рука бережно коснулась груди, погладила розовый сосок. Сегодня он выпил немного лишнего в надежде, что алкоголь снизит накал эмоций. — Почему ты не осталась с гостями? — дразнящим тоном спросил он.
Едва дыша, Тони приникла к нему, позволяя его руке продолжать ласкать ее полуобнаженное тело. Такому соблазну невозможно противостоять.
— Ну? Что ты молчишь?
— Я устала. Уже поздно.
— Ты сбежала от меня?
— А что, должна была остаться? — пролепетала она дрожащим голоском.
— Не уверен. И почему теперь бродишь по дому среди ночи в одной рубашке?
— Я не могла уснуть, Берн. Я правду говорю.
— И что тебе понадобилось? — Его губы покрывали поцелуями ее выгнувшуюся шею.
— Господи, я не знаю. — Она с трудом проглотила подступивший к горлу комок, в ушах словно шумел прибой. — Хотела выпить коньяку.
— Коньяк тебе не поможет, — заявил он с глубокой убежденностью. — Поверь мне на слово.
Берн был на грани срыва: вот-вот поддастся обуревавшим его желаниям. В любое другое время он бы справился с собой, но столкнуться с Тони вот так, среди ночи — это слишком. Все его чувства: зрение, слух, обоняние — были наполнены ею. Из чего он, в конце концов, сделан, из гранита? Предательское безрассудство проникло в его кровь вопреки многолетним усилиям сделать из себя самодостаточную личность. С таким трудом выстроенная крепость рухнула. Ночь располагала к безумию. Все складывалось как нельзя лучше. Праздник закончится еще не скоро. Он ушел от гостей под тем предлогом, что утром должен отвезти Кейт и Керри в аэропорт. У него и в мыслях не было искать Антуанетту.
Он совершенно точно знал, к чему это приведет. И вдруг она оказалась рядом, в самом соблазнительном виде, какой только можно вообразить. Она ждет его. Неосознанно, вероятно, но, с тем же неистовым желанием, кипящим в крови. Она даже дышит не самостоятельно. Она дышит в унисон с ним, глядя на него сквозь туманную пелену слез.
Слезы тронули его, но было уже слишком поздно. Тони отправится не куда-нибудь, а к нему в постель. В эту минуту ничто не может ее защитить. И уж меньше всего он сам. Это был первый настоящий бунт против самого себя в его жизни.
В своей просторной, залитой лунным светом спальне Берн положил ее на кровать. Комната безмолвно приняла их обоих. Задыхаясь, он подошел к двери и запер ее.
— Ты же хочешь моей любви, правда? — Голос Берна настолько изменился, что он сам его не узнал. Исчезла холодная невозмутимость, хваленая отстраненность. Только страсть — неприкрытая и необузданная. И все же, если бы в ее ответе прозвучала, хотя бы тень страха или паники, огонь внутри него погас бы.
Но этого не произошло. Тони приподнялась на постели, чудесные волосы рассыпались по плечам, руки потянулись к нему.
— Ты знаешь, что хочу, — промолвила она, не в силах да, и не желая скрывать переполнявшую ее любовь.
Огромная тяжесть словно свалилась с его плеч. Вместо нее в его душе вспыхнул восторг. Как чудесно было бы сделать это прекрасное создание женой! Каждую ночь ласкать ее, предаваться с ней любви! Уступить, наконец этому всепоглощающему желанию!..
— Берн, — шепнула Тони, когда его литое, сильное тело нависло над ней, — люби меня.
Древний и вечный, как само время, призыв.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Тони не помнила ясно, как они провожали Кейт и Керри. Ее словно заворожили часы любовного экстаза, которые она разделила с Берном. Ничего подобного она никогда не испытывала и даже не представляла, насколько велика страсть Берна к ней. Он взял ее всю, душу и тело, и словно оставил на них свою жгучую печать. Восторг любви опустошил ее и разрешился слезами, которые Берн осушил поцелуями.
— Тише, любовь моя, — шепнул он, — успокойся. — Ее тело, доведенное им до экстаза, все еще сотрясала дрожь пережитого блаженства.
Она проснулась в его объятиях, и Берн снова взял ее, властно, безмолвно. Слова были ни к чему, но он что-то ласково шептал, прижимал к себе, и это длилось долго-долго. Потом он отвел Тони в ее комнату, понимая, что она все еще во власти мечты, которую они разделили.
В коридоре им никто не встретился. Уже подавали завтрак для тех, кто праздновал всю ночь. Еще через час солнце будет уже высоко в небе. Начнется день. Новый день. А Тони чувствовала, что изменилась навсегда.
Зоэ, которая вела себя безукоризненно, была мила и любезна со всеми и — слава Богу! — сдерживала свой незаурядный талант кокетки, решила немедленно вернуться в Париж.
— Ты обещала, что поедешь со мной, дорогая. — Зоэ покосилась на дочь. — Что с тобой? Ты как во сне. На тебя не похоже. — (Тони почувствовала, что щеки заливает предательский румянец.) — О Господи! — Зоэ перестала укладывать вещи в чемодан и опустилась на кровать. — Берн, да? Ты с ним спала?
— Это мое дело, мама.
— Не будь так уверена. Ты отбила у меня половину моих поклонников. — Зоэ потянулась, взяла дочь за руку. — Ну и как?
— Мама! — вспыхнула Тони.
— Ладно-ладно, я и так знаю, — рассмеялась Зоэ. — У тебя на лице все написано. Потрясающе. И что дальше?
— Понятия не имею. Выйти замуж он мне не предлагал, если ты об этом.
Зоэ вернулась к прерванному занятию.
— Тогда о чем он думает, пытаясь разбить сердце моей дочурки?
Тони села в мягкое кресло.
— Это было необыкновенно, мама. Берн само совершенство, — тихо призналась она.
Зоэ печально улыбнулась.
— Я могла бы и сама догадаться. Поедем-ка лучше со мной в Париж. Уладим свои дела. У нас обеих будет время подумать. Берн скрытный человек, но даже он не в силах утаить, что по уши в тебя влюблен. Я бы сказала, ты лучшее, что у него есть. В его скучной жизни не хватает твоего тепла. Твоей любви.
— Вот и подскажи ему, мама. — Тони невольно рассмеялась.
