Глава 38Последняя неделя августа радовала погожими, безветренными днями. Лето, будто пытаясь удержать свою власть перед наступлением осени, дарило людям тепло днем и приятную прохладу ночью. Листья на деревьях и кустах были не такими ярко-зелеными, как весной, но и не спешили опадать, лишая их своего убранства. Утром на землю опускался туман, который с первыми лучами солнца быстро рассеивался.
У Евы подходил к концу курс реабилитации, и она уже собиралась домой после окончательного обследования. Она сдружилась с Наумчиком, и ребенок тоже успел привязаться к ней. Она так и не спросила, к кому и с кем он приходит в клинику, но случай помог все раскрыть.
Они с мальчуганом сидели на скамейке в больничном дворике, когда мимо проходил Лаурин Борисович. Доктор подошел к ним и спросил Еву:
— Он вас еще не утомил?
— Напротив! Нам вдвоем интересно.
— Да, папа, — подтвердил мальчик. — Хочу отметить, что Ева — интересный собеседник.
Ева от удивления захлопала глазами и смотрела то на доктора, то на ребенка.
— Значит… он… — пролепетала она.
— Да, Наум — мой сын, — подтвердил Лаурин Борисович. — Наша бабушка уехала поправить здоровье в санаторий, а Наум принял решение быть в детской комнате, пока я нахожусь на работе.
— Папа знает, что я могу долго быть наедине с собой и что меня это не утомляет, — сказал Наум.
— Я заметила, — произнесла Ева.
— Ева, после прогулки зайдите, пожалуйста, в мой кабинет, — попросил доктор.
— Хорошо.
Ева зашла в кабинет к доктору, присела на кушетку. Лаурин Борисович закончил писать, не спеша сложил бумаги в папку, отодвинул ее в сторону. На столе — идеальный порядок: карандаши остро заточены, справа — настольный перекидной календарь, слева — аккуратно сложенные папки, по центру — фотография в рамке, изображения которой Еве не было видно. На нее пытливо смотрели темно-карие глаза мужчины. Она никогда особо не рассматривала лицо Лаурина Борисовича. Он заходил в палату в маске и шапочке, которые скрывали часть его лица, и только сейчас, когда пауза затянулась, Ева могла видеть его лицо. Мужчина был довольно-таки красив. Темные выразительные глаза, черная бородка, высокий лоб и волнистые волосы, не тронутые сединой.
— Ева, у меня к вам необычное предложение, — наконец сказал доктор. Ева напряглась в ожидании. — Вы прошли контрольное обследование, сдали все анализы, и теперь осталось дождаться результатов. Если все будет нормально, а я надеюсь, что так и будет, в начале сентября вы сможете вернуться домой.
— Это хорошая новость.
— Хотите домой?
— Хочу!
— Наум бы сказал в таком случае: «Странный вопрос. Кто же не хочет домой?», — с улыбкой произнес доктор и продолжил: — Теперь о моем предложении. Хочу вас, Ева, и вашу маму пригласить к себе в гости в наш загородный дом. Вы можете погостить у нас недельку, за это время будут готовы все результаты исследования. Этим вы сэкономите средства на пребывание в клинике. Не исключено, что могут понадобиться дополнительные анализы.
— Но… Я даже не знаю, — пролепетала Ева.
Она не ожидала от Лаурина Борисовича такого предложения и была в недоумении.
— Не спешите давать ответ, — сказал доктор, заметив ее замешательство. — Идите, поговорите с мамой, посоветуйтесь. Я бы очень хотел получить положительный ответ, да и Наум будет очень рад.
— Спасибо. Я пойду?
— Идите.
Ева поспешила к матери, рассказала о необычном предложении Лаурина Борисовича.
— Да, неожиданно, — согласилась Антонина Евгеньевна.
— Мама, как ты думаешь, почему он сделал нам такое предложение?
— Мне кажется, что из-за сына, — ответила Антонина Евгеньевна. — К тому же, возможно, денег на счету осталось мало и он действительно хочет, чтобы их хватило.
— Что будем делать?
— Надо соглашаться. Что мы имеем за душой? Часть своей пенсии я уже потратила здесь, когда выходила в город за покупками. На обратную дорогу нам хватит, а там как-то выкрутимся, — сказала женщина.
— Мама, ты говорила, что у тебя дома есть немного сбережений, — напомнила Ева. — Кажется, ты их копила мне на квартиру?
— Нет их, доченька, — вздохнула женщина. — Потратила на лечение Раечки.
— Ничего, мама, прорвемся! Я выйду на работу, надеюсь, что в оперном найдется для меня место, а если нет, так поищу в другом. Ты вернешься в свой дом?
Антонина Евгеньевна подошла к окну, стала спиной к дочери, чтобы та не видела, как слезы навернулись на глаза при воспоминании о родном доме, которого уже нет.
— Я не знаю, куда мне возвращаться, — тихо произнесла она.
— Как куда? Домой, — сказала Ева. — Или уже не хочешь жить в селе?
— Домой… Дом — это место, где живет человек, — как будто размышляя о чем-то своем, тихо произнесла Антонина Евгеньевна.
