Об этом, не таясь, ему сказал Ригирен.
Да, новой боли не было. Но мучилась душа. Мучилась, трескалась, рассыпалась. Он не мог понять, почему они так поступили. Он не мог понять, как это было возможно. Он не мог понять, почему мир так жесток к нему.
Ведь он ничего плохого в своей жизни не сделал! За что… За что его так? Почему?
…Нечисть появилась на четвертый день после ухода троицы бывших рейнджеров. Он услышал шорох в темноте и почувствовал кисловатый запах. Наверное, нечисть привлекла свежая кровь с растертых им в отчаянных попытках лишиться пут запястий. А может, и запах нечистот привлек ее.
Их было несколько, и они подбирались к связанному эльфу тихо. Он молился Свету, прося его о чуде, он просил, он истово просил…
Нечисть никуда не делась. Нечто уже обнюхивало его сапоги. Неужели он станет беспамятным духом, навеки прикованным к месту своей смерти?! Нет! Нет! Спасите! Кто угодно! Спасите меня!!!
Нечисть внезапно прыснула в разные стороны. Послышались шаги. Тяжелый звук, непохожий на мягкую поступь рейнджеров. Неужели его нашли? Неужели кто-то все-таки искал его?! Он прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть. Грузная фигура остановилась рядом с ним. Оглядела. Одной рукой схватила его, подняла и положила на плечо. Он хотел спросить имя своего спасителя, но вместо этого закашлял.
…Свет Солнца неприятно резал глаза. Тавилу пришлось зажмуриться. Он растирал освобожденные руки и жмурился. Пил воду, которую ему дали, и жмурился. Съел кусочек хлеба, самого вкусного хлеба в своей жизни, — и жмурился. Это было приятно. Жмуриться.
— Это точно он, Мастер?
Это его спаситель. Никогда Тавил не мог подумать, что его когда-нибудь спасет от смерти смертный именно этой расы.
— Сомнений нет. Звезды указали на него.
А это Мастер. Тот, кто отдает приказы его спасителю. Смертный, о Народе которого Тавил только слышал.
— Благодарю вас! — Тавил попытался поклониться по всем правилам этикета, но ноги подкосились, и он чуть не упал. Его поддержал помощник Мастера, и Тавил с благодарностью посмотрел на него. Мог ли он подумать, что когда-нибудь будет благодарен смертному из этого Народа?
— Я прошу вас помочь мне добраться до родного дома, и там я отблагодарю вас…
— Такты не знаешь? — перебил его помощник Мастера.
— Чего не знаю?
— Конечно, не знает, Ахес, — сказал Мастер. — Ты же сам видел — он стал жертвой обмана и клеветы.
— Чего я не знаю? — обеспокоенно спросил Тавил.
— Твой дом сгорел, слуги погибли, а тебя разыскивают как виновника всех этих событий. Есть свидетели, которые утверждают, что во всем виноват именно ты.
Тьма снова окутала Тавила, как в том месте, где его держали в заточении. Дом… Слуги… Виновен… За что? За что?! За что?!!
Он почти не слушал, что ему говорил Ахес. Тьма окутывала его, погружаясь все глубже и глубже в его сердце. Это была не тьма ночи, что дарит спокойствие и отдых, что скрывает влюбленных от посторонних глаз, что дает отдохнуть уставшему за день миру. Это была тьма окровавленных ножей и ночных убийц, тьма смертельных заклятий и мертвых младенцев, тьма, под покровом которой войска штурмуют спящий город, собираясь вырезать всех жителей. Все это…
…не имеет смысла.
—…Силу? — спросил Мастер.
— Что?
— Ты хотел бы получить Силу? Великую Силу? — повторил он свой вопрос.
Тавил криво усмехнулся:
— А что вы хотите взамен?
Он начал понимать правила этого мира.
Золотые лепестки закружились вокруг стоявшей на плече Мертвого Леса Эваны, закружились, складываясь в нечто оформленное. Она без эмоций наблюдала за действиями Тавила. Лепестки сложились в лицо, в котором Эвана без труда узнала лицо Светлого эльфа.
— Значит, Мастер послал тебя без Сельхофа.
— Мне не нужна путающаяся под ногами малышня, — резко ответила Эвана. — Здесь меня одной хватит.
— Как тебе моя энтелехия? — с гордостью спросил Тавил. — Ты должна была видеть, что я сотворил с этим Лесом.
— Видела, — проворчала Эвана. — Слишком много магии. Ты привлекаешь ненужное внимание.
— Кого? Конклава? Не смеши меня! Они решат, что карлу вызвали что-то из Инфернального Леса из Нижних Реальностей и не смогли с этим справиться.
— Решать, что подумает Конклав, будет Мастер. Занимайся своим делом. Сколько еще осталось для твоей Розы Смерти?
— Еще немного. После этого я обращу Мертвый Лес в ядовитый плющ и разбросаю вокруг нашей дороги до самого конца Диренуриана.
— Ошибок не должно быть, — сказала Эвана. — Уже то, что вы застряли в Диренуриане, мешает планам Мастера.
— А не хочешь проверить свою морфе в бою со мной сейчас, Эвана? — вдруг вкрадчиво предложил Тавил. — Время у нас есть.
— Не сходи с ума! Я и так знаю, что ты сейчас значительно сильнее меня! Не забывай о деле. Где груз?
— Подо мной. Его сторожит Ахес. Ждет помощи, то есть тебя.
— А Затон? Тавил замолчал.
— Понятно. — Глаза Эваны сузились. — Мастер не обрадуется. Кто-то понесет наказание.
— Надеюсь, это будет Сельхоф, — проворчал Тавил.
— Шутить вздумал? — усмехнулась Эвана. — Раньше не замечала за тобой склонность к шуткам.
— Жизнь меняет смертных, — сказал Тавил. — Отправляйся к Ахесу, он уже заждался. А у меня еще есть дела.
Эвана кивнула и спрыгнула с его плеча вниз, к зеленым кронам.
Лицо из лепестков еще немного повисело в воздухе, а потом разлетелось по плечу Мертвого Леса, погружаясь в составляющие его существа и деревья.
Правая рука гиганта дрогнула и начала подниматься.
Тавила ждали новые глупые Заклинатели и новые Живущие в Ночи, пытающиеся пробраться к грузу.
Из оборонявших Теальтис их осталось пятеро. Все остальные были уничтожены цветочным Заклинанием. Что за враг убил и упырей и карлу, они не знали, и только Келирио, обладавший задатками магических чувств, ощутил родную Стихию Леса, лесную магию, но рассказать об этом не рискнул. Его могли неправильно понять, подумать, что Заклинатели ошиблись, накладывая Заклинания, и поэтому погибли их товарищи…
Сейчас нельзя было так думать.
В Теальтисе осталось около пятидесяти семей, которые не успели эвакуировать. Напавшие на поселение упыри были мертвы, и Лесные эльфы получили небольшую передышку. Сейчас выжившая пятерка собирала прятавшихся по домам карлу и отправляла их на площадь. Теальтис надо было покидать, надо было уходить к Дворцовым Древам Великих Сеятелей.
Келирио выходил из двухэтажного дома с перепуганной карлу, ведущей за собой совсем еще маленького ребенка, когда услышал крики. Тут же ветер услужливо принес запах — грязи, пота и крови.
