Она не мешала Майклу выступать с научными сообщениями, общаться с коллегами, у нее были и свои профессиональные интересы на форумах историков и археологов. Но все часы, отведенные на культурную программу, все фуршеты, банкеты и уж тем более — все ночи Джованна неизменно проводила возле Майкла.
В постели она была неугомонна, словно хотела насладиться близостью с Майклом впрок, до следующей встречи, которая неизвестно когда состоится. Она ничего не требовала от него — ни слов любви, ни обещаний, — и он был благодарен ей за это, потому что отказать ей было бы очень трудно, а связывать себя какими-либо обязательствами он не собирался.
Коротких встреч с Джованной, которые происходили не так уж часто, Майклу было вполне достаточно. Если она настаивала на том, чтобы провести вместе недельку где-нибудь на море, то к концу этого короткого отпуска Майкл уже начинал тяготиться ее присутствием. Ее было слишком много для него. Но вдали от Джованны он иногда скучал по ней, ему не хватало ее энергии, и он не прочь был бы встретиться с ней на денек-другой. Но, как правило, текущие дела не позволяли это осуществить, а потом желание как-то само собой иссякало.
Так прошло больше трех лет.
На очередном международном конгрессе, где Майкл вновь встретился с Джованной, он не только выступал с докладом, но и руководил работой одной из секций и входил в комиссию, подготавливавшую резолюции и другие документы конгресса.
Майкл был так занят, что на общение с Джованной у него не хватало времени. К вечеру он так уставал после заседаний, дискуссий, переговоров, встреч с коллегами, что на удовлетворение желаний своей страстной подруги у него почти не оставалось сил. Один раз, пока она принимала душ, он просто уснул, не дождавшись ее.
Джованна по-своему расценила его отношение к ней. Она решила, что он охладел к ней, потому что она надоела ему. Возможно, думала она, у него появилась другая женщина. Что ж, этого следовало ожидать — рано или поздно все кончается.
Джованна почувствовала горечь приближающейся утраты. Но не стала раздувать трагедию из сложившейся ситуации. Для себя же сделала определенные выводы.
В тот раз расстались они как обычно, тепло, сердечно и дружески любовно. Но в то же время было что-то неуловимо иное, чему трудно дать определение. В словах, взглядах, вздохах, поцелуях Джованны чувствовалась не такая, как всегда при прощании, грусть, а какая-то горчинка. Внимательный наблюдатель мог бы заметить тоскливую нотку в этом завершающем аккорде так долго звучавшей песни любви. Однако Майкл ничего особенного в поведении подруги не заметил.
После этой встречи Джованна пропала. Нет, она не сгинула в пучине океана или под снежной лавиной в горах. Она просто перестала писать и звонить Майклу. Первое время, погруженный в работу, он даже не замечал этого, но когда заметил — удивился. Это было так не похоже на Джованну!
Майкл выждал еще какое-то время, потом забеспокоился — все-таки Джованна была ему не посторонним человеком. Он несколько раз звонил ей, но автоответчик неизменно вежливо просил оставить сообщение для отсутствующей хозяйки дома.
Куда ты пропала? У тебя все в порядке? — задавал безответные вопросы Майкл. В его тоне слышалась тревога, но он ни разу не сказал, что любит, что соскучился, что ждет с нетерпением встречи.
После трех или четырех звонков Майкл прекратил попытки выяснить что-то о Джованне.
Ее молчание, решил он, можно объяснить только одним: она еще в кого-то влюбилась и боится сказать мне об этом, полагая, что я этого не переживу. Наивная!
А еще Майкл подумал: что ни делается, все — к лучшему. Я ни с кем не связан и абсолютно свободен. Так или иначе, настало бы время, когда нам пришлось бы расстаться. Взять в этом деле инициативу в свои руки мне было бы нелегко. А так она сама все решила. И очень хорошо! Я доволен. Терпеть не могу никаких душераздирающих объяснений!
Майкл окончательно успокоился и почти забыл про Джованну.
Прошло года полтора.
Однажды он был по делам в Афинах и уже перед вылетом в Лондон в аэропорту встретил одного их общего с Джованной знакомого, который ждал рейса на Женеву. Они разговорились, расспросили друг друга о работе, о новых находках и открытиях, об успехах коллег, о последних научных публикациях.
Майкл скорее из вежливости, чем из любопытства, спросил, как поживает Джованна. Знакомый поинтересовался, когда Майкл видел ее в последний раз. Тот ответил, что около двух лет назад. Знакомый присвистнул и недоверчиво взглянул на собеседника.
— А я думал, что вы… Разве вы не… — пробормотал он что-то невнятное.
— Я звонил несколько раз, но не заставал ее дома, — пояснил Майкл. — А что?
Знакомый с подозрением посмотрел на него и не без тайного злорадства сообщил, что Джованна родила сына и сейчас живет не в Лозанне, а где-то в горах — там у ее родителей дом, сад и небольшой виноградник.
— А когда… она родила? — еле ворочая языком, спросил Майкл.
— Точно не помню, — ответил знакомый, — но сейчас ребенку, наверное, около года или чуть меньше.
Услышав это, Майкл побледнел и остолбенел.
Знакомый, довольный произведенным эффектом, издевательски усмехнулся на прощание. На его физиономии легко читалось: влип ты, парень, но ничего, держись! Похлопав Майкла по плечу, он поспешил на выход, так как объявили посадку на его рейс.
Всю обратную дорогу до Лондона Майкл сидел в салоне самолета словно окаменевший — ни мысли, ни чувства его не посещали.
Чтобы избежать лишних вопросов и участливых взглядов миссис Робинс, которая знала, что у Майкла в Европе есть подруга, но никогда не придавала этой связи серьезного значения, он поехал не домой, а в Оксфорд.
Несколько дней он ходил чернее тучи, ни с кем не разговаривал, еле отвечал на приветствия. По нескольку раз в день он производил несложные математические расчеты и сопоставлял их результаты с датой последнего свидания с Джованной.
Майкл недоумевал, как это могло получиться. Ведь Джованна сама всегда говорила ему, что не собирается сковывать его свободу и привязывать к себе какими-нибудь неблаговидными способами. И, кажется, она вообще не собиралась заводить ребенка. Может быть, передумала во время их последней встречи, но почему ничего не сказала ему? А возможно, это вышло случайно. Но почему, недоумевал Майкл, она скрывалась от меня сама и скрывала свою беременность? Потому что не хотела связывать меня?
Он и сам не заметил, как в тяжелых раздумьях осушил целую бутылку виски, чего обычно никогда не делал, но это не принесло ему никакого облегчения.
Наконец он принял нелегкое для себя решение: как человек порядочный он обязан позаботиться о своем ребенке и его матери. Он должен предложить Джованне зарегистрировать брак, а если она почему-либо откажется, то, по крайней мере, принять участие в воспитании сына.
Сын! Как необычно и странно это звучит! Нет, Майкл, конечно, хотел бы иметь сына, но не сейчас и… не от Джованны. Она, по-своему, замечательная женщина, но — не для него. Он еще не встретил ту, которую хотел бы видеть своей женой и матерью своих детей.
