— Мне пора.
Она шагнула к двери. Неожиданно Фелстон спросил:
— А почему там внизу столько полицейских? Как бродяг выгонять, так их не дозовешься! А сейчас все столпились вокруг карьера. Неужели старикашка Финни нашел там запрятанные королевские регалии?
Мередит вздохнула. Нет смысла скрывать от фермера самое главное.
— Полицейские? А, вы, наверное, еще не слышали. Плохо дело…
Фелстон настороженно прищурился:
— Да? И что же там такое?
— На свалке нашли труп.
Ошеломленный, фермер долго молчал. Наконец он хрипло спросил:
— То есть… мертвеца? Покойника?
— Да…
Мередит не знала, что сказать. Новость явно потрясла фермера. В конце концов, нечасто прямо у тебя под носом происходят такие страшные вещи. Но больше она в самом деле ничего не могла сообщить. Алан ведь специально попросил никому не рассказывать о личности покойницы. Она начала придумывать какой-нибудь уклончивый ответ, однако никакого ответа не понадобилось.
Брайан долго стоял, затаив дыхание. Наконец он шумно выдохнул.
— Беда! — Он круто развернулся кругом. — Пойду-ка я лучше домой. Того и гляди, нагрянут копы. Надо предупредить дядю. Он стареет, в его возрасте трудно пережить столько ударов подряд!
Фермер быстро зашагал прочь, подойдя к двери, Мередит увидела, как он стремительно идет по гребню холма по направлению к ферме. На ходу Брайан опустил голову, а руки сунул в карманы — судя по всему, о чем-то напряженно раздумывал. Он ни разу не оглянулся назад. Мередит поняла, что о ее существовании он совсем забыл.
Ей тоже пора возвращаться. Мередит закрыла за собой дверь и пошла своей дорогой, вниз но склону. Довольный пес трусил рядом.
До фермы Брайан Фелстон добрался быстро. Он шел размашистым шагом, надвинув козырек кепки на глаза. Во дворе он никого не увидел, но заметил, что дверь черного хода открыта, — значит, старик дома.
Брайан поднялся на крыльцо, снял кепку, повесил ее, как всегда, на гвоздик и наклонился развязать шнурки на ботинках — все эти действия он совершал механически. Они с дядей никогда не входили в дом в грязной обуви. Затем он заглянул в кухню.
Старик, как всегда в такое время, пил чай. Привычка выработалась за долгие годы. Лайонел на негнущихся ногах передвигался по кухне, осторожно и медленно совершая привычный ритуал: расставлял чашки, насыпал заварку, заливал воду. Да, годы-то берут свое… бедняга! Брайан даже удивился, вспомнив, что дяде уже далеко за семьдесят.
Не поворачивая головы, Лайонел налил кипяток в старый глиняный заварочный чайник. Несколько капель пролилось на стол. Затем Лайонел снял с крючков две кружки — значит, понял, что Брайан дома. Наверное, услышал, как племянник топает на крыльце. Слух и зрение у него по-прежнему как у молодого. Только вот суставы ноют да руки слегка дрожат, выдавая истинный возраст.
Брайана охватила грусть. Будь старик, например, быком, они бы, видя его слабость, наверное, забили его, чтобы не мучился… Но человеческая жизнь священна, независимо от того, способен человек сам себя обслуживать и работать или нет. Вот что отличает человека от животного: уважение к жизни ради самой жизни, несмотря на приближение неизбежного. Бедные коровы, которых они посылали на бойню, иногда смотрели на них жалобно, словно с упреком. Но потом почти все кротко примирялись со своей участью. А дядя — прирожденный борец, он так легко не сдастся.
И потом, он любит старика. Что будет дальше? Брайану даже думать не хотелось о будущем. Когда дяди не станет, он останется на ферме совсем один. Но думать о будущем придется, и тут ничего не поделаешь. Слишком поздно… А ведь все могло бы сложиться совсем иначе! Иногда Брайан сам не понимал, любит он дядю или ненавидит. Скорее всего, и то и другое.
Лайонел исподлобья покосился на племянника:
— Вот и ты. Я тут чайку заварил. Не стой, не лови ворон!
Брайан почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Подойдя к раковине, он медленно, методично вымыл руки и вытерся старым полотенцем. Исподтишка наблюдая за дядей, направился к столу.
Лайонел уже разлил чай, усевшись на свое место, он старательно мешал в своей кружке сахар. Ложка бренчала о края, описывая круг за кругом. Брайан разглядывал обветренные руки старика с синими прожилками. Лайонел еще крепкий. Силы в нем по-прежнему много. Размешав сахар, Лайонел отложил ложку и потянулся за книгой. Он никогда не упускал возможности почитать за столом Библию или старый, тяжелый сборник проповедей.
Поколебавшись, Брайан положил руку на плечо дяде. Лайонел поднял голову.
— Дядя Лайонел, скоро к нам, наверное, нагрянет полиция. Внизу, в карьере, что-то стряслось.
— Зачем они нам теперь, раз эти бродяги уже съехали! — проворчал Лайонел. — Так и знал, что заявятся, когда они уже больше ни к чему! Кто у них за главного — Маркби? Головастый парень. Когда-то их семья была большая. Все Маркби — наши, местные. Я хорошо их помню. Папаша нынешнего Маркби был мировым судьей. А брат его был священником в Уэстерфилдской церкви. Хоть нынешний-то из хорошей семьи, а все-таки не стал выгонять паршивых бродяг! Видели бы его отец и дядя! Они оба давно в могиле, и священник, и мировой судья… Значит, сын мирового судьи пошел в полицию, а дочь стала адвокатом… Ну и работа для женщины! Правда, в их семье всегда были судейские. Суд… Близится время Страшного суда! Брайан, ты это накрепко запомни!
«Значит, так тому и быть!» — мрачно подумал Брайан. Но нет никакой необходимости бежать судьбе навстречу. Он откашлялся.
— Там, внизу, нашли покойника. Мы тут ни при чем. — Голос Брайана зазвучал увереннее. — К нам он не имеет никакого отношения, поэтому ничего не нужно рассказывать о… ни о чем. Нас ведь начнут расспрашивать. Не видели ли мы, не слышали ли чего. Для них такие вопросы обычное дело, дядя, тебе не о чем беспокоиться. — Брайан похлопал дядю по плечу, по толстому свитеру. Рука соскользнула. Как старик похудел — кожа да кости! — Не бойся, дядя Лайонел. Я обо всем позабочусь.
Мередит собиралась сразу вернуться на раскопки. Если она задержится, Алан, как бы ни был он сейчас занят, обязательно забеспокоится: куда она запропастилась? Однако, задумавшись после разговора с Брайаном, она неожиданно сбилась с пути.
На развилке она свернула на более широкую дорогу, вернее, полузаброшенную тропу, заваленную камнями и испещренную кротовьими норами. Извиваясь и петляя, тропа выводила вниз, на более широкую колею. Мередит снова прошла мимо бывшего лагеря хиппи, который теперь оказался справа от нее. Она снова покачала головой. Бедный Брайан! Ему придется разбирать горы отбросов… Пока здесь свалка, Фелстоны не могут выгонять сюда скот. Неприятное зрелище оскорбляло и зрение, и обоняние. Мередит отвернулась и посмотрела налево.
Слева золотилось пшеничное поле. Оно являло собой резкий контраст с бывшим лагерем хиппи. Спелые колосья покачивались на ветру. Пора убирать хлеб! Фелстоны скоро приступят к жатве. Вот почему Брайан обставил комнатку в развалинах. На помощь приедет работник, о котором он говорил, и они втроем уберут поле. Лайонел не любит, когда посторонние живут на их ферме… Наверное, работнику и самому будет лучше жить отдельно, в старой крепости. У Мередит сложилось впечатление, что Фелстоны не из тех людей, с кем приятно водить компанию.
