Эвакуацию завершили быстро. Последним вышел Олег, и ключ от дома положил на крыльце под коврик.
Первой выехала с участка «Лада». Олег решил проехать два-три километра вперед. Засады впереди не должно было быть, но осторожность не помешает.
Гуров на джипе свернул на боковую улочку и спустился вниз к реке. Поближе к оставленному катеру.
– Вот что, Петрович. Ты сможешь нашу посудину до особняка доставить?
– Смогу.
– Тогда плыви. А мы в другое место поедем.
– Нет, конечно.
– Вот и я тебе поверил. Даже успел домик подыскать. Хозяину задаток дал, и ключи у него забрал… Хороший домик. Там и гараж есть на две машины. И подвал крепкий для братков… Когда разместимся, я успею в город за видеокамерой смотаться. А ночью проведу допрос по всей форме. Ты не против, Петрович?
– Нет, конечно.
– Тогда профинансируй видеокамеру. Со штативом.
Глава 8
Проводив мужа на работу, Катя опять легла и незаметно для себя заснула.
Её разбудил телефонный звонок. Такой назойливый, противный… она надеялась, что он устанет и замолкнет, но нахальные трели были всё громче и злее. Постепенно исчезла надежда снова нырнуть в сон. Пришлось открыть глаза, повернуться на другой бок и потянуться за трубкой.
– Ну почему так долго, Катя? Я уже волноваться начал. Сбегай быстренько в кабинет. Посмотри, не торчит ли в сейфе связка ключей. Я утром один документик оттуда брал и мог…
Пришлось встать и сонным шагом тащиться в кабинет, который был рядом, но очень далеко.
Сейф был вмурован в стену. Дверка была приоткрыта, а на ней действительно топорщилась связка ключей.
Катя вернулась к телефону и максимально бодро сообщила всё, что видела.
– Отлично! А я уж боялся, что где-то по дороге… Ты запри сейф и ключи держи при себе. Я через часик заеду за ними.
Второй поход в кабинет уже не был таким сложным. Полная бодрость ещё не пришла, но сон испарился, и голова работала почти ясно.
Катя никогда не копалась в бумагах мужа. Ни в столе, ни тем более в сейфе. В молодые годы у нее был журналистский азарт. Ей страстно хотелось раскрывать чужие тайны, выводить жуликов на чистую воду, срывать маски, разоблачать.
Тогда она хотела стать звездой журналистики. И подошла к этому вплотную. Выход в эфир с документами по депутату Афонину сделал бы её знаменитостью. Несколько скандальной, но звездой.
Это могло бы быть. А что получилось? Любимый Жуков чуть не убил её и сам погиб. Нелюбимый Щепкин спас её, сделал генеральшей, и теперь она предана ему. Жулик Афонин стал губернатором, благодетелем и другом семьи. А главное – у нее развилась апатия. Не ко всему, а только к политике, к журналистике и к другим высоким материям. Ее стали волновать совсем другие вещи – приземленные, бытовые, женские.
Но ничто не вечно. Последняя встреча с Ямпольским заставила её задать себе несколько вопросов. Что, если Жуков не виноват, и его просто подставили? Кому было выгодно устранить Макса и притормозить её вместе с её разоблачениями? Почему тот случай так похож на случай с Баскаковым?
Попытка ответа на эти вопросы рождала версии и кучу новых вопросов. У Кати ещё не появился азарт, но начало пропадать равнодушие.
Вот и сейчас… она не могла просто захлопнуть дверку сейфа, запереть, бросит ключи в карман халата и пойти на кухню. Ещё десять дней назад она сделала бы именно так, а сейчас не могла. В этом сейфе должны быть ответы. Если не на все вопросы, то хоть на один. Если не ответы, то намеки на них…
Катя распахнула сейф… Первое, что бросилось в глаза – стопка долларов в банковских упаковках. Удивительно, но не очень. Давно уже было понятно, что семья живет не на генеральскую зарплату. До сих пор её удовлетворял ответ, что у мужа кроме работы есть свой маленький бизнес. Нехорошо, но лучше об этом не думать. И она не думала. До сих пор!
Рядом с колодой баксов лежали документы, перетянутые простыми резинками… Катя взяла верхнюю пачку – три загранпаспорта: на мужа, на нее и на сына. Она знала, что они существуют. Эти документы несколько раз использовались для полетов к теплому Средиземному морю… Удивило то, что сейчас в эти паспорта были вложены записочки с названием банка, номером счета, шифром и суммой. Последняя цифра была небольшая, но пятизначная.
Катя взяла следующую пачку – тоже паспорта и почти близнецы только здесь она была под своей девичьей фамилией – Старикова. И Федор был Стариков, и муж. Странно, они-то никогда не носили эту фамилию.
В следующей пачке паспортов вся семья носила фамилию Власовы…
Во множестве папочек она не нашла ничего интересного. Были подборки на чиновников среднего уровня: кто, как и сколько ворует. То, что называется компромат.
Последним ей в руки попал простенький конверт на имя Щепкина. Подпись «Доброжелатель» говорила о том, что это очередная кляуза… Катя машинально прочла первые пять строк и замерла.
Потом она несколько раз читала письмо, стараясь почувствовать интонацию автора, его возраст, характер, образ жизни.
Да, это вымогатель, но не профессионал и требует он не так много. Только что в сейфе Катя видела в двадцать раз больше денег… Самое главное – чувствовалось, что этот человек пишет правду. У него действительно есть кассета, на которой «некий генерал милиции руководит налетом на дачу некого журналиста». Такое трудно сочинить. Но даже если это враньё, то зачем посылать его Щепкину. Туфтой генерала не испугать, а вот правдой…
Катя вернулась к одной из первых папок, в которой был всего один листочек. Просто список людей с краткими пометками. Тридцать пять человек. Первая группа – журналисты. Потом – следственная бригада, понятые, санитары… Очевидно, это те, кто был на даче Баскакова. Очевидно, среди них Щепкин ищет автора письма. Очевидно, что в письме – правда…
Из сейфа Катя взяла только два загранпаспорта. Свой и сына.
Федор в это время сидел внизу на кухне. Он что-то жевал, играл с кошкой и смотрел телевизор. Одновременно он мечтал. О домике на Дунае, о замках Шотландии, о парусе над Средиземным морем, когда за кормой остаётся Венеция.
Он был уверен, что мать не согласится на эту поездку. Вчера он сообщил ей о предложении «австрияка». Мать обещала подумать. Но по снисходительной улыбке было ясно, что это вежливый отказ.
Увидев, как она спускается вниз, он спросил её, но без надежды. Так, для успокоения души:
– Ты уже подумала? Давай поедем! Я в этом Дубровске помру… Так ты решила?
– Решила… Решила поговорить с господином Силаевым. Я не знаю насколько он все это серьезно…
– Он не похож на трепача. Очень душевный мужик. И глаза у него такие располагающие.
