Книга Двойная жизнь волшебницы - Дарья Калинина

Пенсионеры Моисеевы к дарам мифического депутата отнеслись подозрительно. Долго разглядывали в дверной «глазок» самих подруг, банку с кофе и теплые шерстяные носки. И это несмотря даже на то, что подруги внизу прочли листовку настоящего депутата и правильно назвали его фамилию.

Подруги стояли смирно и старались изобразить на своих лицах максимальную респектабельность, потому что понимали, им выпал уникальный шанс докопаться наконец до истоков истории Анфисы. По невероятному совпадению квартира брата и сестры находилась в том же подъезде, что и бывшая квартира семьи Ивановых. Но только располагалась она этажом выше.

Если бы не Леся, то подруги бы ни за что не оказались снова в подъезде, в котором, казалось, прочесали все квартиры. В тот раз за дверями квартиры Моисеевых подругам никто не ответил, и девушки прошли дальше. Однако квартира Моисеевых и квартира Ивановых, которая так интересовала подруг, располагались вплотную друг к другу – стена к стене, верней, потолок к полу.

– Хм, выглядят они неопасными, – наконец решил Андрей Семенович за себя и сестру, разглядев хорошенько в «глазок» пожаловавших к ним в гости девушек. – Откроем. – И впустив девушек в свою квартиру, прямо с порога осведомился: – И что же вы хотите от нас получить взамен на эти дары?

Вообще-то, по идее, за носки настоящие помощники депутата рассчитывали разжиться подписью в пользу своего депутата на предстоящих выборах. Или хотя бы устным обещанием голосовать именно за него. Но дело в том, что сами подруги к выборам не имели никакого отношения. И переглянувшись, они ответили правду:

– Поговорить с вами о ваших бывших соседях.

По лицам стариков они поняли, что те заинтересовались. Пожилые люди вообще любят вспомнить то время, когда сами были молоды и здоровы, а жизнь соответственно была лучше или казалась таковой.

– И о ком желаете беседовать? Учтите, я не доносчик. Никогда ни на кого доносов не клепал и впредь не собираюсь!

– Нет-нет, беседа будет иметь сугубо неофициальный характер. Если, конечно, вообще состоится. Ведь вы можете и не вспомнить тех людей. Они переехали из вашего дома больше двадцати лет назад.

– Ну и ну! – протянула Генриетта Семеновна. – Это же целая жизнь прошла. Двадцать лет назад… Мы в те годы еще работали оба.

И переглянувшись с братом, она снова посмотрела на подруг. Брат и сестра были удивительно похожи. Оба невысокие, сухощавые и темноглазые. Они обладали одинаковой манерой смотреть на собеседника немного искоса, отчего напоминали каких-то невзрачных лесных пичуг, от жизни которых тем не менее зависит жизнь какого-нибудь растения или даже дерева, которое они спасают от докучающих ему гусениц и других насекомых.

– Как же зовут тех, кто вас интересует?

– Ивановы. Семья Ивановых – отец, мать и сын. Они жили как раз под вами.

Судя по тому, как изменились лица у обоих, Ивановых они прекрасно помнили. И даже более того, хотели бы забыть, да вот не получалось. Потому что воспоминания эти были явно не из разряда тех, которые бережно хранят и вытаскивают на свет только зимними вечерами, когда хочется погреться в лучах былого счастья.

– Век бы их вовсе никогда не вспоминать, – пробормотал Андрей Семенович, подтвердив впечатление подруг.

– Ну что ты, Андрюша, Петенька был очень славный мальчик.

– Мальчик! Славный! Ну и где теперь этот славный мальчик? Сидит за убийство! И будет сидеть еще долгие годы, если вообще не умер!

– Андрей!

– И поделом ему! Убить родного отца – это неописуемо!

У подруг буквально глаза полезли из орбит. Кто убил отца? Петр? А кто такой Петр? И зачем он убил своего отца? И самое главное, при чем тут Анфиса и ее папа?

– Вы, наверное, что-то путаете, – робко предположила Леся. – У Ивановых был один сын, и, судя по инициалам, его звали как-то иначе.

– Второго мальчика у Галочки звали Тимофеем! – отрезал Андрей Семенович. – И ничего я не путаю. Напрасно вы, девушка, думаете, что все старики поголовно – это выжившие из ума кретины!

– Тише, Андрюша, я тебя умоляю, тише! – едва не заплакала Генриетта Семеновна. – У тебя поднимется давление, придется снова вызывать «Скорую». А ты же помнишь, что они нам сказали, когда приехали в последний раз?

Судя по всему, это было нечто неприятное. Потому что Андрей Семенович мигом скис и согласился, что шуметь по всякому поводу – это не дело.

– Но все равно я отлично все помню! – упрямо воскликнул он.

– Конечно, ты все помнишь, – успокаивающе заверила его сестра. – И я тоже прекрасно помню обоих мальчиков. Старшего звали Тимошей, а младшего Петенькой.

– Значит, у Ивановых было два сына? – уточнила Кира.

– Да, два.

– Но перед тем как они поменяли квартиру, с ними был прописан только один – Тимофей.

Возникла минутная пауза. Соседи и сами были в замешательстве. И тогда Генриетта Семеновна нерешительно предположила:

– Наверное, Петра выписали, когда он угодил в тюрьму.

– Тогда об этом должна быть соответствующая запись.

– Тогда… А, кажется, я знаю!

Лицо пожилой женщины просветлело. Она нашла ответ на эту несложную по сравнению с остальным загадку.

– У Гали – матери мальчиков – была собственная жилплощадь. Крохотная комната в коммуналке где-то в сторону Новгородской улицы. Галя была прописана там, и один из мальчиков тоже числился прописанным там. Они надеялись, что со временем смогут получить от государства квартиру.

– Хотя, конечно, – вмешался ее брат, – положа руку на сердце, имея такую квартиру, как апартаменты Владимира Григорьевича, – это вряд ли было очень порядочно.

– Владимир Григорьевич – это отец мальчиков?

– Да. И он получил эту квартиру от института, в котором занимал должность профессора. Он был известным ученым, написал множество работ по изменению электромагнитного поля в области колебательного цикла или что-то такое. Извините, точно я не помню, сам я по образованию гуманитарий и моя сестра тоже.

Но, видимо, институт ценил своего профессора, потому что тот получил прекрасную трехкомнатную квартиру, в которой и поселился с женой и детьми.

– Сначала у них был один Тима, потом очень быстро появился Петенька. Тима рос здоровым мальчиком, очень крепким и, я бы даже сказала, шумным, задиристым. А вот Петя был полной его противоположностью. Много болел, был тихим, но при этом очень миловидным и доброжелательным. Впрочем, Тимофей с годами тоже выправился. Увлекся общественной работой, пошел по комсомольской линии. А Петя…