Раздел I
Гений, daimon – мы уже говорили о нем в статье «Ангел». Трудно выяснить точно, были ли персидские пери придуманы раньше, чем демоны греков, но это вполне вероятно.
Возможно, что души умерших, которые именовались степями, пианами, считались демонами. Геркулес у Гесиода говорит, что совершил свои подвиги по повелению некоего демона.
Daimon, или демон Сократа[241], пользовался такой известностью, что Апулей, автор «Золотого осла», который, впрочем, считался чародеем, говорит в трактате о гении Сократа: «Поистине, нужно быть неверующим, чтобы его отрицать». Как видите, Апулей рассуждал точь-в-точь, как брат Гаррас и брат Бертье: «Ты не веришь в то, во что верю я, следовательно, ты неверующий». То же самое янсенисты говорили брату Бертье: «Прочим же смертным о том ничего неизвестно». Демоны, как утверждает отменно религиозный и отменно непристойный Апулей, являются силами, связующими эфир и земную юдоль. Они живут в нашей атмосфере и относят наши молитвы и наши заслуги богам. От богов демоны приносят помощь и благодеяния, выполняя роль толмачей и послов. Их заботами, как говорит Платон[242], осуществляются откровения, предвещания, чудеса […]
Святой Августин удостоил Апулея опровержением; вот его слова: «Не можем мы также сказать[243], что демоны повременно и не смертны, и не бессмертны, ибо все, в чем есть жизнь, либо живет вечно, либо в смерти теряет жизнь, благодаря которой оно живое. Апулей же утверждает, что, если говорить о времени, демоны вечны. Что же получается, если не то, что демонам, занимающим срединное положение, должно быть присуще одно из двух вышележащих качеств и одно из двух нижележащих? В противном случае они не будут посередине и впадут в одну из двух крайностей; и поскольку из двух признаков, существующих как с одной, так и с другой стороны, им не могут не быть присущи два, то они, чтобы занять срединное положение, должны, как мы уже показали, получить по одному сверху и снизу; и поскольку вечное существование не может быть им дано снизу, где его нет, то единственно они и могут получить его сверху – следовательно, ради установления того промежуточного положения, которое им принадлежит, что, кроме злосчастия, могут они получить снизу?»
Вот что значит рассуждать глубокомысленно.
Поскольку мне не доводилось видеть гениев, демонов, пери и духов, ни злых, ни добрых, я не могу говорить о них со знанием дела и отсылаю к людям, которые их видели.
Римляне не пользовались словом genius для обозначения редкостного таланта, как это делаем мы, у них для этого существовало слово ingenius. Мы же употребляем одно и то же слово «гений» и когда говорим о гении-хранителе какого-нибудь города в древности, и когда имеем в виду гений механика, музыканта.
Термин «гений», по-видимому, должен означать непросто большой талант, но талант, наделенный творческой изобретательностью. Именно творческая изобретательность представляется даром богов, ingenium quasi ingenitum[244], своего рода божественным вдохновением. И художник, какого бы совершенства он ни достиг в своем искусстве, не считается гением, если не изобретает ничего нового, не обнаруживает оригинальности; своим вдохновением такой художник обязан предшественникам, пусть даже он и превзойдет их искусностью.