Сам Джеймс был редким посетителем, и Домине ждала его визитов с некоторым беспокойством. Он был с ней внимателен и на удивление великодушен, но, возможно, именно поэтому она чувствовала фальшь в их отношениях. Ей казалось, что он стремится возобновить их прежнюю, безмятежную в большей или меньшей степени, дружбу и окончательно изгнать из ее памяти эпизод на вересковой пустоши. И все же, несмотря на свои опасения, Домине обнаружила, что внезапно открывшаяся ей новая сторона характера Джеймса заинтересовала ее — за время своей болезни она действительно узнала о нем много нового. Он рассказывал девушке о своей работе, об успехах и неудачах в творчестве, о постановках его пьес на телевидении и в театре. Домине задавала толковые вопросы, и вскоре он начал приносить ей рукописи, просил прочесть и с интересом выслушивал ее мнение. Постепенно они стали чувствовать себя довольно непринужденно в обществе друг друга, однако исподволь нараставшее напряжение свидетельствовало о том, что при малейшем намеке на близость может разразиться буря.
Мелани была единственном человеком, в чьей компании Домине могла полностью расслабиться, и каждый день, после обеда, с нетерпением ждала прихода подруги, которая неизменно приносила с собой ворох забавных рассказов о событиях за день. Миссис Мэннеринг и вспыльчивая синьора Марчинелло, казалось, заключили перемирие, но оружие не сложили, и время от времени вспыхивали шумные ссоры. Мелани жаловалась, что ей тяжело приходится без помощи Домине, и заклинала ее выздоравливать побыстрее, чтобы успеть насладиться приготовлениями к рождественским праздникам, которые были уже не за горами. Еще она добровольно взяла на себя роль посредницы в отношениях Домине с Винсентом. Молодого человека не пустили в дом — Мелани не могла понять, по чьим указаниям, — когда он пришел узнать о самочувствии Домине. С тех пор он настойчиво слал девушке гостинцы — фрукты, конфеты и журналы, которые тайно передавала ей Мелани.
Однажды он прислал огромный букет хризантем. Джеймс, заглянувший к Домине в тот день, с удивлением посмотрел на едва распустившиеся пушистые бутоны, наполнявшие комнату буйством красок и ароматом, и спросил:
— Откуда они?
— Мелани принесла, — осторожно объяснила Домине. — Их прислал Винсент. Правда, красивые?
— Да, красивые, — рассеянно повторил он странным тоном, а затем внезапно ретировался, оставив Домине в растерянности.
Кашель постепенно проходил, унося с собой нездоровый румянец и бледность, а беззаботные дни, постельный режим и хорошее питание успешно справились с худобой. От нечего делать Домине привыкла по утрам подолгу возиться со своей косой, отросшей после стрижки Мелани до лопаток. Она тщательно расчесывала волосы, заплетала и перехватывала модной лентой, которую подарила ей Мелани. Вскоре доктор Риверс разрешил Домине ненадолго вставать с постели, и она в пижаме перебиралась в кресло у окна, завернувшись в теплый плед.
Однажды утром ей нанесла неожиданный визит Лючия Марчинелло.
— Вот, — сказала она своим глубоким, низким голосом, кладя на колени Домине картонную коробку. — Подарок! Как ты себя чувствуешь сегодня?
Домине улыбнулась, ответив, что ей намного лучше, и открыла коробку. Внутри, завернутый в папиросную бумагу, лежал пеньюар из чистого шелка аппетитного абрикосового оттенка. Его нежный, с перламутровым отливом цвет прекрасно контрастировал с каштановыми волосами и смуглой кожей Домине, и та в изумлении посмотрела на итальянку.
— О, я не могу принять это от вас… — начала она. — Это очень мило с вашей стороны, но ведь пеньюар совсем новый, и мне…
— Чепуха! — перебила ее Лючия. — Разве он не достаточно хорош для тебя?
— Что вы, по-моему, он великолепен! — искренне воскликнула Домине. — Но… я не могу принять его.
— Ты хочешь меня обидеть? Во-первых, от подарков не отказываются, а во-вторых, я не могу его носить — мне совершенно не идет этот цвет. Бери же. Я хочу, чтобы он был у тебя.
Домине все еще колебалась, но наконец сдалась.
— Ну хорошо. Большое спасибо. Но все же я думаю, что вам не следовало…
Лючия Марчинелло взмахнула рукой, отметая все возражения, и уселась у окна на стул, рядом с Домине. Окинув взглядом унылый осенний пейзаж за окном, она поежилась.
— Этот пустырь, поросший вереском, такой… такой… непривычный, и в нем столько одиночества… — Она помолчала. — Одиночество чуточку пугает, правда? Я провела всю жизнь в больших, шумных городах — в Риме, Париже, Лондоне. Но с тобой все по-другому, да? Джеймс рассказал мне, что ты училась в школе при монастыре.
Домине кивнула:
— Да. Когда мои родители погибли, двоюродный дедушка взял надо мной опеку и оплачивал мое обучение.
— Понятно. Двоюродный дедушка — это, вероятно, отец Джеймса. — Глядя на изумленное лицо Домине, она понимающе улыбнулась. — Ага, ты думала, что я не знала о том, что Джеймс незаконнорожденный. Это далеко не редкость в нашем мире, дорогая. Единственное, чего я не понимаю, это от кого он унаследовал талант — определенно, не от грозной миссис Мэннеринг! — Лючия картинно воздела руки вверх. — Эта женщина — настоящее испытание для сына!
— Я думаю, она гордится сыном и желает ему добра, — тихо заметила Домине, не желая обсуждать мать Джеймса.
Лючия пожала плечами.
— Добра? — Она покачала головой. — Я так не думаю. Она собственница. Ожидает, что Джеймс будет играть по ее правилам, и не делает ему никаких уступок. Она не хочет понять, что Джеймс уже не мальчик и не может подчиняться женщине — кем бы она ни была!
Домине вздохнула и решила сменить тему.
— Вам нравится в «Грей-Уитчиз», синьора Марчинелло? — вежливо осведомилась она.
Лючия неопределенно помахала рукой. В костюме из джерси лимонного цвета она выглядела вызывающе и очень привлекательно, и Домине гадала, каким человеком был ее муж. Определенно, жизнь с такой женщиной не могла быть скучной. Когда она говорила о Джеймсе Мэннеринге, в ее глазах мерцал искренний интерес, и Домине понимала, что Лючия Марчинелло может быть опасной соперницей, яростным врагом, но и верной подругой.
— Не знаю, может ли нравиться уродливый старый сарай с древним отоплением, стоящий на пустыре. — Лючия поморщилась. — Но не подумай, что я жалуюсь. Если человек жаждет уединения — это лучшее место на свете. Здесь можно наслаждаться тишиной и покоем. — Она вздохнула. — К несчастью, миссис Мэннеринг мечтает выжить меня отсюда как можно скорее… И все из-за Джулио конечно же. Должна тебе признаться, его смерть была ужасным Потрясением не только для меня, но и для его кредиторов. Миссис Мэннеринг — чистоплюйка! — Она вскинула руку, словно Домине собиралась протестовать. — Не отрицай это, дорогая! И что самое ужасное, таких, как она, — хоть отбавляй. Пока меня еще принимают в обществе, сплетни о финансовом скандале и самоубийстве моего мужа будут… э-э-э… — как говорят англичане — наследовать меня!
— Преследовать, — поправила ее Домине с легкой улыбкой.
