— Боже милостивый, какая из тебя могла бы получиться актриса! — Он лениво потянулся, и она снова уставилась на него. Он хрипло рассмеялся, и от этого смеха у нее душа ушла в пятки. — Можешь мне поверить, я прекрасно управлюсь с тобой. Я бы желал, чтобы ты прекратила лгать. Ты спрашиваешь, кто мне сказал об этом? Никто не сказал. Я сам это видел — видел его и видел тебя. Видел, как вы вышли из дверей амбара — сначала он, потом ты. Любому стало бы ясно, что ты сделала.
Дыхание его стало тяжелым, хриплым, так что она с трудом понимала, что он ей говорит.
— Возможно, мне следовало бы доставить тебе наслаждение. Меня останавливает только то, что ты не будешь выкрикивать мое имя в экстазе. Это было бы для меня ударом, не правда ли? Нет, я покончу со всем быстро и без сантиментов. Кричи и ругайся, сколько тебе угодно. Мне наплевать.
Арабелла молча смотрела на своего мужа, слабо покачивая головой из стороны в сторону. Он видел ее с французом? Видел, как они выходили из амбара? Но это невозможно!
Он склонился над ней, раздвинул ей ноги и придавил ее своим телом. Она стала отчаянно сопротивляться, пытаясь расцарапать ему лицо, лягнуть коленом в пах. Но он, не обращая внимания на удары Арабеллы, крепко сдавил ее ноги коленями, а руки ее прижал к животу. Почувствовав, как его рука скользнула меж ее бедер, она похолодела.
В этот момент он понял, что не хочет ее принуждать. И все-таки он продолжит. То, что он сейчас с ней сделает, будет именно насилием. Он шагнул к трюмо, взял баночку с кремом, обмакнул в нее пальцы и вернулся к ней. Арабелла лежала на спине и с ужасом следила за его действиями — она никак не могла поверить, что все это происходит с ней на самом деле.
— Не шевелись, — приказал он и для пущей уверенности положил ладонь ей на живот. Она попыталась было сбросить его руку, но быстро затихла.
Арабелла смотрела, как его палец, намазанный кремом, опустился вниз, потом почувствовала его внутри себя. Она снова попыталась высвободить руки, но его палец все глубже и глубже входил внутрь нее. Боже, как все это омерзительно! Перед ней чужой, абсолютно чужой человек, и он так жесток, так груб. с ней! Амбар? Что он говорил про амбар?
— Джастин, пожалуйста, остановись. Мне больно. То, в чем ты меня обвиняешь, неправда. Я терпеть не могу Жервеза, мы с ним никогда не были вместе. Почему… — Она не договорила и пронзительно вскрикнула. Он убрал палец, и теперь внутри нее была его напряженная плоть. Он остановился, схватил ее руки и рывком поднял их над ее головой. Почти нежным движением он убрал у нее со лба пряди волос, упавшие ей на глаза.
— Боже, я до сих пор не могу поверить, что ты могла так поступить со мной.
Он вошел в нее еще глубже, крем облегчал его путь, но этого было недостаточно. Ее тело разрывалось от боли. Она всхлипывала, захлебываясь собственными слезами. Он снова остановился, внезапно натолкнувшись на ее девственную завесу, и недоуменно посмотрел ей в лицо, не в силах скрыть изумления.
— Джастин, — прошептала Арабелла, — не надо, прошу тебя. — Ее тело сжалось от боли. Она ощущала страшную пустоту в душе, все происходящее казалось ей кошмарным сном.
Он глухо застонал, отпустил ее руки, сжав пальцами ее бедра, резко дернул ее на себя и, устранив препятствие, вошел в ее лоно.
Все кончилось быстро. Она слышала его тяжелое дыхание, потом почувствовала внутри себя его семя. Так вот как это происходит у мужчин. Он навис над ней, голова его склонилась, дрожь в руках постепенно стала проходить. Мужчина внутри нее, Джастин внутри нее. Ее муж принудил ее силой, причинил ей боль только потому, что решил, будто Жервез — ее любовник.
Арабелла лежала обессиленная, подавленная. Она сказала ему, что это ложь, а он ей не поверил. Боль ее немного утихла, когда он вышел из нее, и тем не менее у нее вырвался стон. В душе она проклинала себя за свою слабость, но это было сильнее ее.
Джастин медленно приподнялся и встал с кровати. Его гнев отступил. Она смотрела на него остановившимся, пустым взглядом. Нет, ему просто показалось. Она что, надеялась его одурачить? Да уж, ей это удалось, черт ее дери! Она девственница. Он этого не ожидал. Он встретился с ней взглядом, увидел боль в ее глазах, и ужасное сознание того, что он сделал с ней, посеяло сомнение в его душе.
Она была девственницей. Она ему сказала, что никогда не была с этим мерзким французишкой.
Но тут перед его глазами снова всплыла виденная им накануне сцена: француз выходит из амбара, его важная, самодовольная походка так же красноречива, как если бы он издал победный клич. А потом из дверей осторожно выходит она, Арабелла, растрепанная, в помятом платье — да, в помятом платье, — она выглядит как женщина, которая только что занималась любовью с мужчиной и получила от этого немалое удовольствие. Это воспоминание вновь ожесточило его сердце. Вероломная, продажная шлюха. Она изменила ему, а теперь бессовестно лжет ему в глаза. Джастин молча повернулся, чтобы уйти, но в последний момент обернулся и посмотрел на нее. Она лежала раскинув ноги, кровь невинности на ее бедрах и на простынях смешалась с его семенем и кремом. В этот момент он себя почти ненавидел. Он никогда в жизни не причинял боль женщине, никогда. Он вел себя как последняя скотина. Нет, нет, это не так. У него есть оправдание. Он не насиловал ее — он просто взял ее как свою жену. А даже если бы это и было насилие, у него были на то все основания, и, однако же, он этого не сделал — он просто выполнил свой супружеский долг.
Она солгала ему, и поэтому она не заслуживает снисхождения.
Джастин взял полотенце с умывальника и швырнул Арабелле. Она не сделала никакого движения, чтобы его поймать, и оно упало ей на живот.
— Тебе не мешало бы помыться — посмотри, на кого ты похожа.
Арабелла не пошевелилась, только смотрела на него невидящими глазами, да ей и не хотелось ничего видеть — ей хотелось забыть, изгладить из памяти то, что он с ней сделал. Он решил, что она способна на такую подлость, и поэтому был с ней так груб. и жесток.
— Не смотри на меня так, — резко промолвил граф. — Я это сделал не по собственной воле. Просто я должен был скрепить таким образом наш брачный союз. Я не стал насиловать тебя и использовал крем. — Он задумчиво провел рукой по волосам. — Черт, значит, я ошибался насчет твоей невинности. Должен сказать, для меня это явилось большим сюрпризом. Как любезно со стороны этого мерзавца оставить тебя нетронутой до брачной ночи, щедро даровав мне право лишить тебя девственности. Это ты убедила его не трогать тебя? Ты сказала ему, что я не такой глупец, чтобы меня можно было так легко провести? Или, может быть, он сам не захотел — боялся, что я убью его?
В его глазах появился холодный блеск, не предвещающий ничего хорошего.
— Да, я убью этого негодяя. Ты даже представить себе не можешь, что я с ним сделаю. Конечно, как это я сразу не догадался — ведь есть и другие способы. Да, ты еще раз одурачила меня, но теперь-то я все понял. Ты ведь знаешь, что есть другие способы? Например, содомия. Он этим с тобой занимался? Да, без сомнения. Или ты услаждала его похоть своими прелестными губками? Мужчинам — особенно французам — нравится это так же, как и обычное совокупление.
