в будущем, вам виднее, что там.
– События будущего – проекция вашей воли, – он мельком глянул в зал, где скрипели стульями и переговаривались четверокурсники. – Пока я вижу только, что вы не определились. Решайте. Быстрее.
– Если можно, – выдавила Сашка, – не сейчас.
Глава пятая
– Четвертый курс, группы «А» и «Б». В новый семестр вы входите с новым преподавателем важнейшего предмета – «Практическая специальность».
Те же деревянные кресла, те же пыльные бархатные портьеры, та же плоская сцена, на которой каждую зиму играли новогодние капустники, а через несколько недель устанавливали стол для экзаменационной комиссии. Здесь они слушали «Гаудеамус» во время посвящения в студенты на первом курсе, но теперь на сцене вместо Портнова стоял Физрук, и рядом – молодая темноволосая женщина в отлично скроенном деловом костюме.
– …Знакомьтесь – Адель Викторовна.
Женщина поправила прическу – не вполне естественным, нервным движением. Она была человеком еще совсем недавно. Возможно, свежая выпускница аспирантуры, всего на несколько лет старше своих новых студентов.
Лиза подняла руку – подчеркнуто школьным вежливым жестом:
– Дмитрий Дмитриевич, разрешите задать вопрос… А Николай Валерьевич Стерх не скажет нам несколько слов… на прощанье?
Сашка почувствовала на себе сразу несколько взглядов, опустила глаза, не ответила ни на один.
– Все, что Николай Валерьевич мог и желал вам сообщить, он высказал во время занятий, – очень холодно сообщил Физрук. – Еще вопросы?
В зале стихли скрипы и вздохи.
– Вопросов нет, – констатировал Физрук. – Я прошу вас, Адель Викторовна, сказать несколько слов…
У нее был приятный глубокий голос, контральто. Если отрезать рукав элегантного пиджака, подумала Сашка, на сгибе локтя отыщется округлый знак, будто с реверса золотой монеты. Она говорит сейчас, что впереди упорные занятия, уже близок диплом и от самоотверженности студентов зависит их будущее в лоне Великой Речи. Она говорит, что нынешний четвертый курс очень сильный, удачно собран из Имен, Местоимений, Глаголов и Признаков и в будущем семестре они станут практиковать упражнения в группах, с использованием синтаксических связей.
Четвертый курс слушал, поскрипывая креслами, и молча ненавидел ее – в общем, ни за что. Нет, они не любили Стерха, преподаватели Института специальных технологий не предполагали любви к себе. Но исчезновение Стерха оказалось потерей для каждого, и теперь каждый видел в Адели Викторовне самозванку.
Ярослав уже понял, что Сашка избегает его. Сказки об испорченном телефоне имеют краткий срок годности.
Сашка повернула голову, оглядела однокурсников в третьем ряду, мельком увидела бледный, точеный профиль Лизы. Ее Лешка зачем-то выжил тогда. Не умер в тюрьме, не погиб в ножевой драке, не спился, не отравился наркотой, не угодил спьяну под электричку. Прожил все эти годы (а время – понятие грамматическое), чтобы Фарит мог привести его к Лизе и показать, кого эта дурочка в юности любила.
А Ярослав не боится турбулентности, сажает самолет сквозь грозовой фронт, и никакая сила не помешает ему приехать однажды в Торпу и встретиться с Сашкой…
Адель Викторовна зачитывала теперь состав малых групп для индивидуальных занятий: некоторые имена повторялись по несколько раз. Сашкиной фамилии Адель не назвала, впрочем, Сашка теперь была последней в списке.
– Елизавета Павленко и Константин Коженников, вы будете заниматься в паре и задания выполнять тоже на двоих…
Сашка удивленно подняла голову. Поймала на себе напряженный взгляд Кости. Лиза не шелохнулась, только губы ее сжались в ниточку. Все, кроме Сашки, разобраны были по звеньям, Адель на сцене запнулась, перебирая бумаги, все в зале терпеливо ждали под внимательным взглядом Физрука…
– Александра Самохина, – провозгласила Адель, будто предлагая Сашке подняться на сцену за престижной наградой. – Вы… с вами у нас будет отдельный разговор. В четырнадцатой аудитории сегодня, ровно в восемнадцать ноль-ноль.
* * *
Коридор четвертого этажа навевал тягостные воспоминания. Сашка стукнула в дверь и вошла, не дожидаясь приглашения, хотя могла бы, наверное, и не хамить.
Адель занимала место Стерха, перед ней лежала стопка канцелярских бумаг и планшет, похожий на Сашкин. Влажной салфеткой со спиртовым запахом Адель протирала ладони, как леди Макбет – будто навязчиво желая стереть с них прежние неудачные поступки:
– Самохина, на будущее – не входите, пока вас не пригласят…
Сашка молча сгрузила с плеча рюкзак и уселась напротив.
– …Вы, безусловно, одна из лучших студенток на потоке и, может быть, в Институте. Но вы склонны к нарушению дисциплины. Полагаете, талант дает вам право делать что угодно?
Адель Викторовна сидела на кончике кресла, очень прямо, источая запах незнакомых Сашке духов и посверкивая острыми темными глазами. То ли характер у нее был резкий и бесцеремонный, то ли она считала необходимым выстроить субординацию с первого же дня.
– Вы местоимение, – сказала Сашка, задумчиво разглядывая ее. – Кажется, указательное. И вы, конечно, знаете, чье место заняли?
Адель поправила воротник сорочки, будто ей не хватало воздуха. Одернула рукава пиджака. Взяла со стола тонкий футляр, извлекла из него и надела очки – прозрачные, с тонкими линзами, кажется, без диоптрий. Поправила дужку на переносице. Сняла, протерла салфеткой. Вернула обратно в футляр.
– Николай Валерьевич был моим научным руководителем в аспирантуре. Я – личное местоимение, а не указательное.
– И вы собираетесь заменить Николая Валерьевича? – сарказм в Сашкином голосе прозвучал чуть резче, чем следовало.
– Функции, – тихо отозвалась Адель, – заменимы.
Сашка испытала прилив ненависти, какой не испытывала никогда даже к Фариту. По крайней мере, в эту секунду ей так показалось.
Адель Викторовна отстранилась – откинулась на спинку рабочего кресла Стерха. Снова поправила волосы теперь уже двумя руками, с откровенным напряжением. Сашка вдруг осознала: этой женщине некомфортно в человеческом теле, будто в новом неудобном костюме, только в тысячу раз хуже. Возможно, она чувствует себя ослепшей, оглохшей, запертой в тесной клетке, – она, состоявшееся Слово, вынужденное притворяться человеком?
Сашкина ненависть осела, как пыль над развалинами. Адель Викторовна не выбирала свой путь, не по своей воле поступила в Институт специальных технологий и не сама определила себя в разряд местоимений – она могла быть только местоимением или быть никем.
Вероятно, у Сашки изменилось выражение лица, потому что ее собеседница отреагировала:
– Александра…
– Пожалуйста, не зовите меня Александрой, – прервала ее Сашка. – Александра – совсем другая… другой человек.
– Хорошо… Самохина, – Адель снова потерла ладони. – Я хочу поговорить о вашей индивидуальной учебной программе. Учитывая, что вы лексическая единица вне традиционных грамматических связей…
Она запнулась, будто боясь, что Сашка обидится – как если бы ее не взяли на школьную экскурсию со всем классом. Сашка терпеливо ждала.
– Завершение четвертого и начало пятого курса, – продолжала Адель
