Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Предположение, что даже кратковременное пребывание в состоянии скуки может повысить уровень подтачивающего здоровье стресса, согласуется с недавней гипотезой о существовании взаимосвязи между скукой и смертностью. Участников широкомасштабного опроса, проводившегося в Великобритании с начала 1970-х гг., попросили оценить, насколько скучно им жить и работать. В ходе последующих исследований, завершившихся в 2010 г., было установлено, что респонденты, которые прежде сообщали о своем высоком уровне скуки, чаще умирали до начала второго опроса{89}.
Скука не только вызывает дискомфортные ощущения и повышение уровня гормонов стресса. Она может негативно сказаться и на нашем поведении. Обследования людей, страдающих различного рода зависимостями, включая наркотическую и игровую, показали, что уровень скуки среди этой группы, как правило, выше и что состояние скуки – один из самых распространенных предвестников ухудшения состояния или рискованного поведения, такого как многократное использование одноразовых игл или беспорядочная сексуальная жизнь.
Открытие Меррифилд и Данкерта свидетельствует о том, что даже недолгого пребывания в состоянии скуки достаточно, чтобы в химическом составе мозга и всего организма произошли изменения и начался стресс. Выводы ученых можно рассматривать как нейробиологическое обоснование идеи о том, что у архитекторов есть веские причины обращать внимание на факторы, способствующие скуке, и что сложная окружающая среда на самом деле способна влиять на организацию и работу нашего мозга. Наверное, предполагать, будто вид скучного здания может навредить здоровью, – это уже слишком, но как насчет накопленного эффекта от ежедневного погружения в угнетающую и скучную среду?
Этот вопрос весьма интересует психологов, особенно после того, как канадский ученый Дональд Хебб обнаружил, что крысы, обитающие в многостимульной среде, умнее своих лабораторных собратьев, живущих в «спартанских» условиях, – они лучше и быстрее ориентируются в более сложных лабиринтах. Поначалу Хебб сравнивал крыс – домашних питомцев его детей и лабораторных животных. Более контролируемые исследования, в ходе которых ученый изучал поведение крыс, совместно проживавших в комфортных условиях лаборатории, показали, что эти зверьки обитают в настоящем раю по сравнению с крысами, которым приходится жить в клетках размером с коробку из-под обуви, что считалось нормальным вплоть до конца 1950-х гг. Позже работа Марка Розенцвейга из Калифорнийского университета в Беркли продемонстрировала, что крысы, живущие в разнородной среде, лучше справляются с поставленными задачами. Кроме того, у них толще новая кора головного мозга и лучше развиты синаптические связи между клетками мозга. Эти открытия легли в основу современной идеи о том, что мозг, который к моменту взросления человека еще не сформировался окончательно, может активно реагировать на изменения окружающей среды в течение всей жизни (вот, в частности, почему многие из нас надеются на то, что кроссворды и мозговые тренажеры вроде Lumosity помогут сохранить ясный ум до глубокой старости){90}.
Ну а что насчет людей? Обнаруженный у лабораторных крыс механизм эффекта проживания в многостимульной среде настолько фундаментален, что было бы странным, если бы он не действовал и у человека. Действительно, различные эксперименты, проводившиеся с целью изучить влияние развития какого-либо навыка на мозг, показали, что последнему присуща удивительная пластичность. Так, у музыкантов, которые должны много упражняться, чтобы сохранить профессиональное мастерство, отмечается рост мозговой активности и количества нейронных соединений между областями мозга, ответственными за освоенные навыки. К счастью, люди в основном живут в лучших условиях, чем крысы Хебба, обитавшие в крошечных металлических клетках. Если что-то подобное случается, то часто в роли крыс оказываются дети, которых жестокие родители на долгое время заперли дома (как правило, пространственная депривация приводит к стрессу и физическому истощению, так что лучше не проводить подобных параллелей). Возможно, правильнее всего сравнить жизнь типичной лабораторной крысы в 1940-х гг. с жизнью арестанта в одиночной камере (сегодня лабораторные крысы в основном обитают в улучшенных многостимульных условиях, как в лабораториях Хебба, Розенцвейга и других. Во многом благодаря открытиям именно этих ученых люди изменили отношение к подопытным животным). Проведя в «одиночке» даже немного времени, заключенные, у которых прежде не было выявлено никаких патологий, начинают бредить, становятся импульсивными и склонными к суициду. Но дело здесь не только в постоянстве и однообразии окружающей среды. Люди, запертые в «одиночке», сталкиваются с полным отсутствием социальной стимуляции, что, возможно, так же сильно сказывается на состоянии заключенного, как и четыре стены тюремной камеры{91}.
О том, как депривация окружающей среды влияет на поведение и мозговые функции, говорят и работы, посвященные изучению причин синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Ученые, исследовавшие условия, в которых живут дети, выяснили, что недостаток стимуляции в доме – невозможность играть, отсутствие развивающих досок или картин на стенах – предвестник появления симптомов СДВГ{92}. Интересно, что этот вывод согласуется с результатами исследования Меррифилд и Данкерта, поскольку психофизиологические проявления скуки, которые они выявили, были также обнаружены у детей с СДВГ. В совокупности исследования экстремальных и умеренных форм депривации окружающей среды дают нам неоспоримое доказательство того, что скучная обстановка способствует стрессу, импульсивности, понижению уровня позитивного эффекта и постоянному росту вероятности неадекватного и рискованного поведения. На данном этапе мы еще не знаем, насколько тяжелыми могут быть последствия ежедневного соприкосновения с плохо спроектированными городской средой или интерьерами, поскольку этот вопрос еще не изучался. Тем не менее, учитывая вполне понятные принципы нейропластичности и то, что известно о депривации и стимуляции в других, еще более экстремальных условиях, а также принимая во внимание результаты исследований, проведенных Яном Гейлом и моей группой в нескольких городах по всему миру, можно утверждать, что у нас есть все основания полагать: стерильная, однородная среда оказывает определенное воздействие на наше поведение и, скорее всего, на мозг. Поэтому разумный подход к проектированию городских улиц и зданий, предполагающий максимально возможное использование таких факторов, как визуальная сложность, никак не может ограничиваться простой пропагандой пешеходных прогулок и сооружением активного и энергичного делового центра. Это вопрос общественного здоровья, точнее, психического здоровья населения.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
