Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
– А потом?
– Потом… – Бася снова вздохнула, в который раз за сегодняшний день. – Ее вдруг угораздило влюбиться в генерала… Ему тогда пятьдесят пять было, но выглядел он отлично – стройный, интересный, можно сказать, красавец. Видишь, как получилось… Сверстники за ней толпами ходили – а она его выбрала. Разница тридцать восемь лет… Я где-то читала, что девушки, выросшие без отцов, часто влюбляются во взрослых мужчин, вроде бы как замену ищут – подсознательно это, кажется, называется…
Я слушал очень внимательно – еще бы, первый раз за почти сорок лет мне довелось узнать собственную семейную историю.
– Уж не знаю, как у них там все получилось… Она не рассказывала про это, он тем более. Берта, она ведь сильной была, отчаянной, может, решилась признаться, а он и не устоял… Падок на женщин был отец-то твой, а тут молоденькая, хорошенькая, влюбленная… Словом, однажды мы с Марией Львовной и Викторией на даче были, а Берта и Валерий Андреевич в Москве оставались. И тут генеральше нашей ни с того ни с сего приспичило новые босоножки купить. Подорвалась она с утра пораньше, приехала домой – да и накрыла их… Ох, что было, вспомнить страшно! И только-только страсти поутихли, как выяснилось, что твоя мама забеременела. А ей всего семнадцать… Да еще ведь она какой упрямой была – вбила себе в голову, что отобьет генерала у Марии Львовны… Знаешь, я ее слушала и не верила даже, что это моя дочь… Столько уверенности, столько какой-то… не знаю даже, как сказать, одержимости, что ли… С одной стороны, Мария грозилась стереть мужа и Берту в порошок, с другой – я это знала – генерал всячески рвался хоть лишнюю минуту побыть с Бертой. Вот так и родился ты. Отчество дали не Валерьевич, а Валерьянович – вроде и то же, да не то… Официально признать тебя своим сыном генерал, конечно, не мог, хоть и хотел, очень хотел. А через год с небольшим Берта разбилась на мотоцикле… Она очень волевая была. Я бы сказала, слишком. Она не знала сомнений. Я такой никогда не была…
– Тебе лучше, Ба?
– Да. Герман, а где то письмо? Я бы хотела еще раз его перечитать.
– Конечно, родная. Вот оно.
Щелкнул замок на входной двери – похоже, это была Вика. Я вышел к ней в прихожую, чтобы не мешать Басе.
– Как она?
– Лучше.
– Может, заглянешь ко мне на минутку? У меня Лиза.
– Какая Лиза?
– Ты забыл? Та подруга, которой я рассказала о завещании. Помнишь, я говорила тебе во Львове?
– Боже, да, конечно!
Я поспешил в соседнюю квартиру.
В гостиной у рояля сидела женщина лет сорока с небольшим, в сером костюме, с элегантной короткой прической. Она музицировала и даже не обратила внимания на наше появление.
– Лиза! – окликнула ее сестра.
Женщина подняла на нас большие и очень яркие голубые глаза. «Как у сиамской кошки», – подумал я и поздоровался:
– Добрый день!
– Ой, – засмущалась пианистка, – а я вас не заметила.
– Меня трудно не заметить, – эта чужая фраза вдруг вылетела из меня помимо моей воли: так заигрывала со мной, не теряя времени даром, Регинка, когда я нес эту актрису по высоким львовским лестницам. У меня явно расшатались нервы.
– Да, – засмущалась вновь пианистка, – вас действительно трудно не заметить.
– Я в смысле, что я большой, – неуклюже попытался я выпутаться из двусмысленного положения. – Давайте знакомиться. Герман, брат Виктории.
– Лиза Телепнева. Но разве вы меня не помните? Мы с вами давно знакомы, виделись несколько раз – и до вашего отъезда на Украину, и на поминках Марии Львовны. Я вас отлично помню. Вы были такой интересный… А теперь стали еще лучше!
Странно, но я ее совсем не помнил.
– Да и Вика о вас много говорила, – продолжала Сиамская кошка. Она явно кокетничала.
– Про мое наследство, например, – я посмотрел ей прямо в глаза.
– Да, и про это тоже, – она нисколько не смутилась.
– Лиза, мне нужно задать вам очень важный вопрос, – я наклонился над роялем.
– Я слушаю вас очень внимательно, Герман, – она заинтересованно глядела на меня снизу вверх.
– Вы кому-нибудь рассказывали эту историю обо мне?
– Какую историю? – Если она играла, то была очень хорошей актрисой. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Я снова вспомнил рыжую Регину – по той вообще Голливуд плакал.
– Про завещание и наследство.
– Ах, это! Ой, ну что вы, конечно, нет! Я ведь, знаете ли, музыкант. А мы, люди искусства, все очень суеверны. Боимся сглазить, да всего на свете боимся! Конечно, я никому не сказала ни слова. И Вике не советовала. Такие вещи надо держать в секрете.
Если она и врала, то очень убедительно. И я не знал, как проверить ее слова.
Глава 9Собаке собачья смерть
Меня разбудил ранний телефонный звонок. Мобильник вовсю заливался мелодией из «Кармен».
– Але? – мой голос спросонья был сиплым.
– У тебя под дверью сверток, – отвечал глуховатый голос. И прежде чем я успел что-то понять, в трубке раздались короткие гудки.
Я буквально слетел с постели и, как был, босиком, в трусах, вылетел в коридор. С непривычки я очень долго возился со всеми этими запорами и засовами, громыхая и чертыхаясь. Но никакого свертка за входной дверью не оказалось. Что за шутки! Я растерянно оглянулся по сторонам и наконец увидел то, что искал, – только у соседней двери. Ну, конечно же! Я ведь ночевал у Виктории в комнате для гостей. А сверток лежал около Басиной квартиры.
Схватив кассету (я уже не сомневался, что в рекламную газету завернута именно кассета, а не что иное), я помчался обратно. Где-то у Вики мне попадался на глаза видеомагнитофон, но от волнения я никак не мог вспомнить, где именно. Пришлось будить сестру. Я промчался по коридору и заколотил в дверь ее спальни. Минуты через две выскочила сестра – растрепанная, с вытаращенными глазами, запахивая на ходу халат.
– Герман? О Господи, что еще случилось?
– Вика, у тебя видак есть?
– Даже два. В спальне и в маленькой гостиной. А что, опять?..
– Да.
– Давай, давай сюда скорее!
Она торопливо разорвала бумагу, воткнула кассету и нажала кнопку на пульте. И мы снова увидели Светку.
Она стояла на стуле, все так же на темном фоне, в красном незнакомом платье и пела песенку. Качество съемки было еще хуже, чем в прошлый раз: изображение размыто, голос звучал глуховато. Дочка пела, как обычно, картавя – она не выговаривала букву «р»: «В тлаве сидел кузнечик, зеленый огулечик. Совсем как огулечик, зелененький он был».
Девочку сняли в полный рост, и видно было, что на ножках у нее новые, очень красивые сандалики, разрисованные тонкими линиями-травинками, с застежками в виде красных маков – казалось, что ножка утопает в траве.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
