– Ты ошибаешься, Дженни, – добродушно заметил Рурк, пристегивая вещевой мешок к седлу своего чалого жеребца. – Я был глуп, когда игнорировал призывы к оружию. Я поздно осознал свой долг. Я хотел работать на земле, но не сражаться за нее. Теперь же я готов.
– Готов умереть, Рурк?
– Да.
– А как же Хэнс?
Рурк посмотрел на красивого кудрявого ребенка, который, радуясь солнышку, играл на траве под присмотром Мими Лайтфут.
– Мой сын вырастет свободным. Он станет вирджинцем, американцем, а не британским подданным.
– А твоя ферма?
– Дженни, эта земля так плодородна, что кукуруза почти не требует ухода. Кроме того, Сайрус Хинтон и его мальчики обо всем позаботятся в мое отсутствие.
– Но куда же ты едешь? – в отчаянии спросила Женевьева.
Прикрыв рукой глаза от солнца, Рурк посмотрел на запад, в сторону голубой горной стены, которая скрывала жестокую дикую землю.
– В Кентукки мы должны встретиться с капитаном Кларком. Я полагаю, что иду воевать.
Пожав плечами, словно и сам не вполне верил этой идее, Рурк прикрепил к седлу ружье и повернулся. Выражение его лица почти разрушило стену неприступности, которую Женевьева так старательно воздвигала вокруг себя.
– Ты действительно беспокоишься только о Хэнсе и ферме? – тихо спросил Рурк.
Женевьева до боли прикусила губу. В глубине души ей хотелось броситься Рурку на шею и заплакать: «А как же я? Что будет со мной? Ведь ты нужен мне, как земле дождь и весеннее солнышко».
Но она вовремя сдержалась. Нелепо даже думать о том, что ее мольба удержит Рурка от…
– Дженни? – вывел девушку из задумчивости голос Рурка: он ждал ответа.
Женевьева покраснела, осознав, что все это время пристально смотрит на Рурка.
– Да, конечно, я беспокоюсь только о Хэнсе и ферме. О чем же еще?
Она тут же пожалела об этих сорвавшихся с ее губ безразличных и легкомысленных словах. На лице девушки мелькнуло выражение боли. Рурк хотел знать, что он что-то для нее значит. Но Женевьева не могла заставить себя сказать об этом сейчас, когда Рурк уезжал так далеко с этими грубыми военными, многие из которых были изранены в схватках с индейцами.
– При чем тут капитан Кларк? – неожиданно спросила девушка, чтобы сменить тему разговора. – Разве ты не можешь вступить в местный полк?
– Власть для меня ничего не значит, но я не могу подчиняться совершенно бездумно, – объяснил Рурк. – Я хочу, чтобы в бой меня вел человек, которого я уважаю, сам обладающий теми качествами, которые требует от своих подчиненных. Судя по всему, Джордж Роджерс Кларк соответствует этим требованиям.
– Понятно, – усмехнулась Женевьева, затем, спохватившись, протянула Рурку мешочек с монетами. – Мистер Ферт удачно продал мой урожай. Это остаток долга.
– Они мне не понадобятся там, куда я еду, – покачал головой Рурк. – Сбереги их до моего возвращения.
– А если ты не вернешься?
Он широко улыбнулся:
– Тогда вложи их в состояние, предназначенное Хэнсу.
Женевьева не на шутку рассердилась.
– Как ты можешь оставаться таким беспечным? – почти прошипела она, ударив его кулачком в грудь.
Рурк поймал ее руку и нежно прижал к сердцу, снова став серьезным. Его глаза пронзительно всматривались в лицо Женевьевы.
– Слышишь, как бьется? – жарко прошептал он. – Быстрее, чем у пойманной белки, Дженни. Я и шучу-то только для того, чтобы не поддаться панике, – увидев, как задрожали губы девушки, Рурк тихо простонал: – Боже мой, как же мне не хочется расставаться с тобой, Дженни.
Затем на виду у всех собравшихся в центре деревни он приник к губам Женевьевы долгим страстным поцелуем, вложив в него всю силу своего неутоленного желания.
Женевьева даже не подумала остановить Рурка или хотя бы смутиться. Она выпила с его губ память о беззаботной улыбке и теперь стояла перед ним с мокрым от слез лицом.
– До свидания, Дженни, – произнес Рурк, глядя ей прямо в глаза.
Женевьева кивнула, будучи не в силах вымолвить ни слова, и отвернулась. На какое-то мгновение пальцы их рук переплелись, словно желая удержать друг друга. Наконец Женевьева снова обрела голос.
– Рурк, – сокрушенно сказала она, стараясь улыбаться. – Я надеюсь, ты выиграешь свою войну.
ГЛАВА 9
Впереди Рурка бежал Джим Рей, яростно разрезая охотничьим ножом свои краги. Позади них брат Джима, Билл, оглашал отчаянными криками туманный лес, умоляя Бога о милосердии.
Сквозь зловещие возгласы индейцев Рурк неожиданно услышал собственное хриплое неровное дыхание, жесткость которого испугала его. Это был звук страха, такой же искренний, чистый и первобытный, как и леса в Кентукки.
Преследователи гнались за ними на протяжении лье.[6]Они обнаружили вирджинцев в болотистой низменности за стенами форта в Харродсбурге, Кентукки, когда те собирали сок для кленового сахара.
– Эй, Рурк Эдер! Новичок! – закричал тогда Джимми Рей. – Заряди пистолет!
Рурк едва удержался от смеха, решив, что Джим, как всегда, шутит, но, подняв голову, увидел прямо перед собой, по крайней мере, дюжину лиц, немилосердно раскрашенных красной и черной краской. Рурк и его товарищи тут же начали стрелять в сторону форта, надеясь, что их услышат.
Форт… Рурк наконец увидел впереди, за редколесьем, знакомый частокол и прибавил ходу. Он бежал, не обращая внимания на то, что мускулы буквально скрипели от напряжения и усталости. Но форт мог с таким же успехом оказаться и за тысячу лье отсюда. Шансов прорваться туда было ничтожно мало, поскольку он со всех сторон обстреливался бандитами Блэкфиша.
Потеряв из виду Джима Рея, Рурк рискнул оглянуться назад и увидел, что его догоняет высокий индеец с перьями на голове. Дикарь, рядом с которым бежал худенький юноша, неожиданно издал воинственный клич и высоко поднял томагавк. Рурк сделал отчаянный рывок вперед, пытаясь преодолеть небольшой холм, но ему преградило дорогу упавшее дерево, высотой в человеческий рост. Он успел спрятаться за него, укрывшись в подлеске, и преследователи пробежали мимо. Дрожащими руками Рурк зарядил пистолет, готовый теперь во всеоружии встретить бандитов. Несмотря на холод и мелкий моросящий дождь, его лоб покрылся капельками пота.
Наконец, не дальше чем в трех футах от себя, Рурк заметил ногу в мокасине. Смерть оказалась так близко, что ее можно было попробовать на вкус. Уже в который раз Рурк спросил себя, что он делает в этой глуши? Рурк убивал, когда приказывали, и сам, словно животное, становился объектом охоты, покидая стены форта. В минуты, подобные этой, забывались высокие идеалы свободы и независимости и с тоской вспоминался уют собственного дома, веселый смех Хэнса, милое лицо Дженни…
