Книга Фагоцит. За себя и за того парня - Андрей Величко

– Вить, вроде все! – Вера выключила пылесос «Ракета». – Посмотри, везде чисто!

– Зачем? Я и так знаю, что после твоей уборки опилок не остается. Спасибо.

– А поцеловать?

– Так ты же вон где! А я вот он и дистанционно целоваться пока не научился. Иди сюда.

Соседка наконец-то добилась почетного права убираться в моей комнате и теперь вовсю им пользовалась. Тем более что после работы циркулярки, хоть и небольшой, мусора остается изрядно. Пила, разумеется, была самодельная. Я ее сделал еще год назад, без такой полезной вещи в хозяйстве никак. Вот только никаких специальных приспособлений для сбора опилок на ней не было. Я как чувствовал, что сметать мусор в кучку и потом пылесосить комнату мне все равно не придется, Вера не даст.

Кстати, в числе прочего я напилил прямоугольных кусков из десятимиллиметровой фанеры. Все-таки Антонов не настолько богат, чтобы накупить десяток планшетов различного размера, а потом опытным путем устанавливать, какие из них лезут в прошлое, а какие нет. Планшет мне, похоже, здесь скоро понадобится, а для уточнения его размера можно будет переправить в будущее немного фанеры, у Антонова ничего не пропадает. Массогабаритные ограничения совершенно одинаковы что отсюда туда, что оттуда сюда, это Скворцов с Антоновым уже не раз проверили.

Кроме фанерных прямоугольников я напилил реек для изготовления пилотажной радиоуправляемой модели. Подумав, я решил использовать для привлечения внимания в Архангельском именно ее. Потому что дрон я, может, и сделаю. А может, и нет. Но пилотажный дрон у меня точно не получится, а полет обычного будет не таким зрелищным. Значит, его оставляем на потом и делаем модель самолета. Причем она должна быть аутентичной этому времени только внешне, ну и еще по звуку. Внутри, если этого не видно, может быть сколько угодно деталей из двадцать первого века. Потому что она, конечно, должна привлечь внимание многих, но главная цель – среди этих многих должен оказаться Косыгин. Мы с Ефремовым решили, что скажем ему – кто я и откуда.

Кстати, Иван Антонович уже купил «Москвич» и оформил мне доверенность на него, так что теперь не обязательно делать модель такой, чтобы ее можно было перевозить на мотоцикле. Багажник на крышу «Москвича» почти готов.

Завлаб, узнав, кому именно я собираюсь его делать, впал хоть и не в такое изумление, как в свое время Нина Александровна, но все же довольно сильное.

– Вы что, и с самим Ефремовым знакомы?

– Более того, надеюсь, имею право называть его своим старшим другом. А что?

– Да в общем-то ничего, просто как-то неожиданно. Однако тайком вывозить багажник за проходную я не буду. Его пропустят совершенно официально, да еще с благодарственным письмом писателю за его произведения от коллектива института. Так что напишите мне заявку на трубки, все будет оформлено как положено.

Я решил, что модель будет полукопией истребителя «ЯК-3» в масштабе один к шести, то есть с размахом крыла полтора метра. Поначалу была мысль использовать в качестве двигателя «Комету», но, когда я приехал в «Детский мир», ее там в продаже не оказалось. Да и мощность этого движка была в самый притык, почти без запаса, поэтому я не стал рыскать по Москве, а приволок из будущего моторчик «Макс». Тоже пятикубовый и примерно такого же веса, но в полтора раза более мощный.

Кроме двигателя иновременными деталями в модели должны были стать литиевые аккумуляторы, сервоприводы и детали, из которых я уже здесь сделаю приемник и передатчик радиоуправления. Тащить пульт из будущего было нецелесообразно, для переноса его все равно пришлось бы разбирать, причем основательно.

Но, разумеется, постройка модели и ее демонстрация в Архангельском будет всего лишь первым шагом. Вторым планировалась демонстрация «ЭВМ», но уже не смартфона, а планшета, выбранного по критерию соответствия размеров максимально допустимым для переноса в прошлое. Причем следовало продумать, как эту самую демонстрацию устроить на виду у охраны, но так, чтобы та ничего не поняла, ибо вряд ли мне удастся, не раскрывая тайны, склонить Косыгина к беседе тет-а-тет. Но и это далеко не все!

Убедить потенциального предсовмина, что я действительно из будущего, пожалуй, удастся быстро. А вот доказать ему, что мои истинные цели соответствуют декларируемым, – уже нет. Просто потому, что это вообще невозможно. Косыгин обязан будет допустить, что на самом деле в будущем Советский Союз велик, могуч и охренителен, а мое появление здесь есть отчаянная попытка проигрывающих врагов хоть как-то исправить положение. То, что на мир Антонова события в мире Скворцова не влияют, в принципе, наверное, доказать можно, но только это почти ничего не даст. Мало ли, вдруг этих врагов обуял альтруизм. И они, уже проиграв у себя, пытаются хоть как-то помочь своим здешним аналогам.

Тут, пожалуй, мне может помочь только сам Косыгин. Мужик он, судя по всему, что я про него вычитал, умный, въедливый и с феноменальной памятью. Сам должен придумать, какие вопросы мне задавать, чтобы пусть не полностью, но хотя бы процентов на девяносто быть уверенным в том, что мои действительные побуждения именно такие, как я утверждаю, а не наоборот. И тут есть одна тонкость.

Ну не смог бы Косыгин стать видным хозяйственником без умения точно определять, когда ему врут! Иначе его бы все директора заводов вертели на этом самом. И, значит, мне следует быть исключительно, прямо-таки кристально правдивым.

Однако правда – это все-таки не истина, а то, что ею считает говорящий или пишущий. И вот тут есть некоторый простор для маневра. Я же владею основами самовнушения, и, значит, за оставшееся до контакта время мне нужно крепко-накрепко убедить себя в том, в чем я собираюсь потом убедить предсовмина и что, однако, безусловной истиной не является. И один из ключевых вопросов – моя личная безопасность.

Дело тут не только в том, что меня (ну пусть не всего, а только ту половинку, которая Скворцов) вовсе не прельщает перспектива закончить свои дни в какой-нибудь наглухо закрытой шарашке, а то и вовсе на дне Москвы-реки с камнем на шее. Если Косыгин не начнет воспринимать меня как равного себе, то и слушать он будет соответствующим образом. А когда один держит в руках жизнь другого, о каком-либо равенстве речи идти не может. Даже если у другого появится аналогичная возможность, то это будет уже не совместная деятельность во имя общей цели, а вооруженное противостояние. Поэтому говорить Косыгину о том, что я его могу не только подлечить, но и уморить, не следует. Ни про то, ни особенно про другое. Лучше убедить в том, что ни он мне, ни я ему существенно навредить не в силах.