Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
– Видела Ефима, – радостно затараторила она. – Он уже договорился с машиной, заедет после работы. Начальник говорит, не дам автобус, рабочих везти надо. Вот человек, зимой льда не выпросишь. Но потом все-таки дал. Отца он твоего знал, вместе работали.
Я промолчал, в последнее время ее словно подменили, я не мог нарадоваться на свою родню: ласковая, обходительная…
– Вы, я гляжу, увязались. Ты хорошенько чемоданы на замки закрывай, народ разный едет. Меня, помню, после войны в поезде обчистили. Батистовую кофточку, деньги – тридцать шесть рублей, выходную юбку вытащили. А я, дура, уши развесила, – выругала она себя.
Борька, который до этого молча смотрел куда-то на шкаф, перебил мать:
– И аккордеон возьмете?
Аккордеон был трофейный, немецкий, отец привез его с фронта. Ни одна гулянка, ни один праздник на улице не обходились без него.
– Чего пристал? – закричала Фрося. – Возьмет, не возьмет, тебе какое дело?
– Тетя Аня мне его обещала, – заныл Борька.
– Мало ли что обещала! – сказала Фрося. – Ефим вам тогда дрова привез, мать сказала – возьми аккордеон. Он не взял.
– Костя подрастет, может, играть будет, – сказал я.
Борька подошел к окну, на котором стоял старенький радиоприемник «Рекорд», оценивающе поглядел на него, заглянул вовнутрь.
– Тоже заберете?
– Можешь сломать на детали.
– Ох и засиделась, на часы не гляжу, – заохала Фрося. – Мне на работу пора.
Она вскочила, обежала взглядом комнату – не оставила ли чего – и выскочила на улицу. Стукнула калитка. Напротив окон по потолку короткими вихляющими скачками пробежали тени.
Костя сбегал в кладовку, принес мороженую бруснику. Вместе с ним в дом забежал Полкан, в доме резко и остро запахло собакой. Костя воровато заглянул и большую комнату, проверил, увидел я или нет.
– Костя, выгони его на улицу!
Брат взял со стола кусок хлеба, сунул собаке.
– Костя, кому говорят!
– Он сам, я не виноват.
Полкан осторожно взял кусок, вильнул хвостом, стукнул когтями о крашеный пол, пошел к двери, всем своим видом показывая, что он все понял и ругаться не нужно. Костя открыл дверь, выпустил его на улицу. Полкан исчез в клубках морозного пара.
Полкан был как бы еще одним членом нашей семьи. В письмах из дома о нем писали наравне со всеми: что он сделал, где отличился, хотя пользы от него в хозяйстве никакой. Держали его больше для порядку: все держат, а мы чем хуже? Жил он вольной, полуголодной жизнью, был честным, не пакостливым псом.
Года три назад к нам прибежала соседка и заорала, что наша собака задавила ее курицу. В подтверждение своих слов она трясла у меня перед носом мертвой курицей.
У Полкана, который лежал в тени, изнутри выкатился глухой рык. Он приподнялся на передние лапы, оскалив клыки, напружинился. Соседка взвизгнула, бросила курицу, убежала со двора.
Потом выяснилось, куриц у соседки давила собственная собака.
Борька притащил из комнаты стул, присел рядом с Костей.
– Вот скажи: два отца, два сына, три апельсина – как разделить?
– Ты не хитри, хочешь бруснику лопать, так и скажи, мне не жалко. А загадка твоя для нашей Наташки. Каждому – по одному.
«Ай да Костя! – мысленно похвалил я. – Сразу же решил, а почему по математике двойки таскаешь?»
Борька обиделся, заворочался, под ним зло заскрипел стул.
– Брат твой с деньгой приехал. Говорят, в магазине всего покупал, – сказал он.
– Тебе-то что? – ответил Костя.
Борька не ожидал такого отпора, замолчал, но ненадолго:
– Он на «кукурузнике» летает!
– Сам ты кукуруза.
– Подумаешь, – протянул Борька. – Мне мать говорила: он вас в городе в интернат отдаст.
– Не отдаст, – тихо ответил Костя и замолчал.
«Не отдам, Костя, не отдам», – как заклинание, мысленно сказал я и почувствовал, как перехватило горло. Они верят в меня – это что-то значит, теперь только бы выдержать, не споткнуться, за спиной-то никого нет.
– Степа, я пойду поиграю, – заглянул в комнату Костя.
Губы и щеки у него были вымазаны брусничным соком. Насколько я помню, он обычно чихал на мои разрешения, ходил куда вздумается сам, а сейчас после разговора с Борькой решил вести себя примерно.
– Вытри губы и можешь идти, – сказал я.
Брат сдернул с вешалки пальто, быстро оделся, сунул в карманы рукавицы, плечом толкнул дверь. Вслед за ним выбежал и Борька. Некоторое время они о чем-то спорили под окном, потом Костя вернулся в сени, загремел ведром. Я открыл шкаф, размышляя: что бы еще взять с собой, но тут неожиданно дернулась дверь, в дом заглянул Борька.
– Там, там ваш Костя в колодец упал! – вытаращив глаза, выкрикнул он и тотчас захлопнул дверь.
Я, как был в одной рубашке, выскочил на улицу. Рубашка обожгла тело, стала как металлическая.
– Мы горку водой полить хотели, а Костя поскользнулся. Он сам, я не виноват, – испуганно лопотал Борька.
Я бросился к колодцу. Сквозь легкий парок увидел голову брата. Пальто завернулось, и он, как пробка, торчал посредине. Стенки у колодца обмерзли, заросли льдом. В сильные морозы иногда даже ведро не проходило. Сердце леденящим куском ухнуло вниз, ноги обмякли, потеряли силу. Я опустился на колени, трясущейся рукой обхватил сруб. Брат зашевелил головой, шапка съехала ему на глаза.
– Не сжимайся, – закричал я, – иначе проскользнешь дальше!
Я свесился вниз, попытался достать рукой, пальцы проскочили по льду, до воротника было еще добрых полметра. Я вскочил на ноги, заметался по ограде. Неожиданно взглядом натолкнулся на багор, которым вытаскивали из колодца оборвавшиеся ведра. Он был как огромная сосулька. Я запустил багор в колодец, подцепил крючком за пальто. Пальто вспухло, из-под крючка, лохматясь, полезло темное сукно. «Не выдержит, надо зацепить побольше», – мелькнуло в голове.
Костя заорал, видимо, крюк зацепил за тело. Откуда-то из-за сеней, услышав крик, выскочил Полкан. Едва показалась голова брата, он схватил за воротник и тоже уперся в сруб. Точно рака из банки, вытянули мы Костю, он упал на коленки, пополз в сторону от сруба. Я подхватил его на руки и унес в дом, посадил к печке, снял с вешалки куртку, набросил на брата. К вечеру, когда вот-вот должен был подъехать Ефим Михайлович, у Кости поднялась температура, он стонал, жаловался на боль в руке. «Только бы не перелом», – молил я, бегая по комнате. Оставить одного брата я боялся, ждал сестру, но она почему-то не приходила. Меня самого знобило. Прогулка в одной рубашке не прошла даром.
Наконец-то пришла Вера. Она что-то хотела сказать мне, даже раскрыла рот, но тут же осеклась, увидев лежащего брата.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
