— Когда-нибудь мы еще сюда возвратимся, — тихо сказала Медина, — и обязательно отыщем тебя, Hyp, где бы ты ни был.
Hyp просиял от радости.
И все же ее не покидала легкая грусть при мысли о том, что она расстается с ним и с отцом.
Ее отец покоился в одинокой могиле под стенами Мариба, но она знала, что именно там он и хотел бы быть похороненным.
Медина подумала, что только благодаря ему они с маркизом нашли золотую статую, которая, как она надеялась, убедила его отказаться от опасного стремления посетить Мекку.
Словно угадав ее мысли, маркиз сказал:
— И ты действительно думала, что после того, как я узнал, что ты женщина — самая дорогая мне женщина, — я подвергну тебя опасности?
— Неужели именно это заставило тебя отправиться в Аден? — спросила Медина.
— Разумеется! — воскликнул он. — Я боялся за тебя всю дорогу! С той минуты, как ты упала с верблюда, я тревожусь за тебя и не перестану тревожиться, пока ты не ступишь на английскую землю!
Медина рассмеялась, а потом сказала:
— О мой любимый, а я так боялась за тебя! Я молилась и молилась о том, чтобы ты каким-нибудь образом изменил свое решение и… не пошел бы в Мекку.
— Не могу представить лучшего способа удержать меня от похода в Мекку, — ответил маркиз.
Его взор был прикован к ее губам, и Медина понимала, что он хочет ее поцеловать.
Они просидели за разговором до самого вечера.
Когда стемнело, маркиз вывел Медину на палубу, чтобы полюбоваться звездами.
— Наши звезды! — тихо сказала Медина. — Они смотрят на нас и оберегают нас.
— Помолимся же, чтобы они не покинули нас до конца нашей жизни, — произнес маркиз.
Он говорил так серьезно, что Медина взглянула на него с удивлением, а потом воскликнула:
— Только ты мог так сказать!
— Этому научили меня ты и твой отец, — ответил маркиз. — Если я немножко попрактикуюсь, то буду выражаться еще цветистее.
Медика рассмеялась.
Он поцеловал ее, и она вновь подумала, как сильно он отличается от того человека, который ступил на землю Аравии, желая достичь Мекки, потому что хотел выиграть какое-то глупое пари!
»Я люблю тебя… Я люблю… тебя!»— кричало ее сердце в тот миг, когда маркиз взял в плен ее губы.
Наутро, одетая в белое платье с небольшим турнюром, она выглядела очень юной и воздушной.
Маркиз впервые увидел ее в европейском платье.
Накануне вечером на ней был восточный кафтан — единственная вещь из запасов портнихи, которая не требовала подгонки.
Сейчас, с волосами, тщательно уложенными модным парикмахером, посланным на яхту супругой консула, и в фате из брюссельского кружева, она казалась престо совершенством.
Маркиз подумал, что она настолько прекрасна» что во всем Лондоне никто не сравнится с ней.
Лицо ее по-прежнему было немного смуглым, но он знал, что гораздо раньше, чем они приплывут в Англию, от загара не останется и следа.
Ее кожа станет такой же белоснежной, как 6 тих местах, которые сейчас были прикрыты платьем.
Супруга консула прислала Медине крем, который должен был удалить все остатки загара.
Но Hyp приготовил ей свое средство из лимонного сока и трав пустыни.
Медина была уверена, что оно будет гораздо эффективнее.
Желая, чтобы маркиз восхищался ею, она на ночь сделала косметическую маску из смеси, приготовленной Нуром.
Она не сомневалась, что уже утром разница будет заметна.
Однако маркиза больше занимали ее глаза, которые светились счастьем.
Движения ее губ сказали ему без слов, как сильно она его любит.
Консул увез Медину с яхты в своей роскошной карете, а маркиз еще раньше поехал в часовню консульства, где их уже ждал английский священник.
На церемонии присутствовали только консул и его супруга.
Однако Медина была уверена, что ее отец и мать в эту минуту тоже рядом, Она подумала, что их благословил не только христианский Бог, которому они молились в часовне, но и мусульманский Аллах, который провел их через столько опасностей и трудностей и дал им любовь, соединившую их навсегда.
После церемонии бракосочетания консул и его жена вылили шампанского за здоровье молодых.
Потом они вернулись на «Морской Ястреб», и капитан немедленно приказал отчаливать.
— Наконец-то мы одни! — сказал маркиз голосом звонким от счастья.
Как только они покинули гавань, он увел Медину в свою каюту.
Она пришла в восторг, увидев ее полной лилий, которые, вероятно, были доставлены с цветочного базара в Адене.
Воздух был напоен благоуханием ладана.
Она улыбнулась маркизу и сказала:
— Какой еще запах мог украсить наши брачные покои? Этот аромат, мой любимый, будет с нами до конца наших дней.
Он улыбнулся и тихо добавил:
— Это духи богов и твои, мое сокровище, потому что для меня ты — богиня!
Медина подняла к нему лицо, и он накрыл ее губы своими.
Маркиз, не прерывая поцелуя, снял с нее венок и фату и бросил их на стул.
Потом Медина почувствовала, что он снимает с нее платье, и когда оно упало на пол, она смущенно потупилась и спрятала лицо на груди мужа.
Он подхватил ее на руки, — отнес на кровать и накрыл обшитой кружевом простыней.
Через мгновение он оказался с ней рядом.
Он крепко прижал ее к себе, и Медина почувствовала, какое у него мускулистое тело, и, как тогда в Марибе, восхитилась его силой.
Ее пронзила сладкая дрожь желания.
— Я люблю тебя! — прошептала она.
— Как и я тебя, мое сокровище, — сказал маркиз, — и больше всего на свете я сейчас хочу вновь насладиться красотой твой груди, которую впервые увидел, когда ты была без сознания.
Он увидел в ее глазах изумление и пояснил:
— Именно тогда я узнал, что ты не та, за кого себя выдаешь. Я хотел проверить, бьется ли твое сердечко, и внезапно нащупал нечто нежное, теплое и очень изящное, и это подсказало мне, что передо мной женщина!
— А я все ломала голову, как ты узнал… — пробормотала Медина.
Маркиз поцеловал ее глаза, ее прямой небольшой носик, а потом — ее губы.
Он откинул ей волосы и поцеловал ее нежную шейку, пробудив в Медине доселе незнакомое чувство.
Потом он припал губами к ее груди, и Медина застонала от наслаждения.
Маркиз старался быть очень нежным, но видел, что огонь, зажженный его ласками, превращается в бушующее пламя страсти.
