Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Ох, Наташа. Ты миллион раз права. Я думаю о том, что не каждая родная мама дает своему чаду столько любви, сколько ты своему Пете. Но и Алексея я не могу осудить. Потому что мне кажется, что талант виртуозно и безусловно любить, как и любой другой талант, дан не каждому. И если его нет, то он и не появится. Нельзя же осудить человека за то, что он, скажем, не умеет петь или рисовать?
А Наташа – определенно – виртуоз любви. И в этом ее счастье. Я про сына. И в этом ее горе. Я про Лешу.
К нам подлетает раскрасневшийся Петр с длинной желтой лопатой и в развязанном шарфе.
– Шаф вязался…
– Замерз? – Наташа утепляет сыну горло и ласково трогает нос.
– Мез! – подтверждает сын.
Мы как-то быстро и скомканно прощаемся, Наташа уверенно берет сына за руку и ведет к дому. По пути они шуточно маршируют и до меня доносится их сплетенный в единое смех. Наташа выросла в семье военных, она любит строгость решений и четкость линий судьбы.
Я смотрю, как мой сын качается на качелях, и думаю, что приемная семья – это не своя комната, игрушки и школа, это прежде всего мама. Нет ничего щедрее, нежнее и главнее материнского инстинкта.
Наташа однозначно вырастит Петю счастливым, ее любви хватит, чтобы компенсировать Лешино отсутствие. И себя она, конечно, найдет в счастье материнства.
Но вот только… Сейчас они придут домой, войдут в прихожую, и никто не выйдет их встречать, не возьмет из ее рук сумку, не поцелует в замерзшие ладони, а потом не утащит хохочущего Петьку в комнату, не усадит его смотреть мультики, а сам не вернется и не обнимет жену, не удочерит ее на пять минут в своих объятьях…
Я подхожу к сыну, который только что спрыгнул с раскачивающихся качелей и, поддавшись порыву, страстно обнимаю его.
– Ты че, мам? – спрашивает Даня. Он у меня не фанат телячьих нежностей.
– Ничего, просто люблю тебя, – пожимаю я плечами. – Перчатки надень. Холодно…
Внутри каждого из нас независимо от возраста живет маленький ребенок, отчаянно нуждающийся в защите и любви. И в перчатках, своевременно протянутых кем-то рядом, кому не безразлично, замерзли ли твои руки…
Сандалики
Юля мне нравится. Она выглядит на двадцать с небольшим, хотя по паспорту ей сильно за тридцать. Она полная, но полнота ее не портит. Даже наоборот: делает лицо более добрым и нежным. Хотя глаза выдают в ней такую… волчицу. Ну, или кошку, которая сама по себе. Не знаю, как объяснить. Я, натыкаясь на ее взгляд, отвожу глаза.
Весной я сидела на скамейке на детской площадке и катала по солнышку коляску со спящей дочерью. Юля села рядом и спросила как ни в чем не бывало:
– На маникюр времени нет?
Это вместо «здравствуйте». Чужая тетя. Я опешила. Я хожу в салон, у меня есть свой мастер, просто в тот момент она как раз была в отпуске, и я ходила без маникюра, в чем не видела большой проблемы, поскольку сварить кашу, сгонять в магазин и выгулять коляску с ребенком можно и без красного лака на ногтях. Но в целом это был совсем не характерный для меня момент.
Я слегка заносчиво ответила:
– Это случайность. Мастер в отпуске.
– Да я не против, просто помочь хотела. Пилю девочкам ногти на дому. Волосы деру на ногах. И не только. Усики могу, если есть проблема. Просто имей в виду.
– Какой навязчивый у вас маркетинг, – смеюсь я.
– Можно на «ты». Я Юля. Просто двое детей, времена непростые. Одна тяну. А я вон в тех домах живу. Ко мне можно в любое время, даже ночью. Все ж занятые. И я беру дешево. Шеллак тебе за пятьсот рублей забабахаем. Хочешь?
Юля, конечно, вела себя недопустимо фамильярно, напористо и невоспитанно, но почему-то вызвала у меня вполне приятные чувства, уважение и что-то еще неопознанное, похожее на восхищение отсутствием барьеров в общении, а история про двоих детей, которых она тянет одна, окончательно расположила меня к Юле: в конце концов, она не ворует, не просит милостыню, а честно ищет клиентов как может. А может вот так, подсаживаясь на скамейку. Ну и молодец.
Я записала ее телефон на всякий случай. Я не собиралась изменять своему мастеру, но в жизни все бывает… Буквально через пару недель поздним вечером мне срочно потребовался маникюр. Утром внезапно образовалась важная встреча, на которой нужно выглядеть безупречно, а ногти – швах. На часах 23:00.
Я вспомнила про Юлю. Набрала на свой страх и риск. Неприлично звонить так поздно, но иногда выхода нет.
– Какая Ольга? – не узнала меня Юля. – Хотя неважно. Адрес запиши. Жду!
Уже через 20 минут я сидела на узенькой шестиметровой кухне между батареей, на которой спал лохматый кот, и баррикадами трехлитровых банок с соленьями.
Юля встретила меня словами «а, это ты», и я порадовалась, что меня опознали.
– Мы прямо на кухне будем маникюр делать? – удивилась я.
Я старалась говорить шепотом, ведь у Юли двое детей, и, вероятней всего, они уже спят.
– Кухня – это мое рабочее место. Мне здесь удобней и уютней всего. Я здесь почти живу. Давай сюда руки, что там у нас… Я прилежно протянула руку, чуть не задев банку с огурцами.
– Зачем тебе столько заготовок? Это ж не съесть за год самой большой семье.
– Это не мне, это на заказ. Я вкусно делаю. Руки откуда надо. А многие цацы не хотят заморачиваться, а домашнего пожрать хотят. Вот и тащат мне овощи, а я их закатываю. Я недорого делаю, хочешь, тебе закатаю? Я огурчики делаю – закачаешься. Хрустящие, вкусные.
– Спасибо, – растерялась я.
Я как раз та самая цаца: не умею консервировать, нет времени, поэтому все обычно покупаю.
– Я могу огурцы, помидоры, икру, компоты. Ты подумай.
Я подумала, что надо обязательно заказать у Юли каких-нибудь компотов и солений. Вот ведь какая молодец! Я и не знала про такой вид бизнеса.
– Здорово ты придумала монетизировать свои таланты, – восхищенно говорю я, пока Юля пилит мне ногти.
– Да уж, когда тянешь детей одна, вертишься как можешь. Я закурю, ты не против?
Вообще-то против, но я на ее территории, плюс явилась за полночь с обкусанными ногтями – не та ситуация, при которой еще и права качать можно.
– Кури, конечно. – Я пожимаю плечами.
Вспоминаю детство. Я 13 лет росла в приморском городке без родителей. Дышала морем. Потом родители вспомнили про мое существование и забрали. Они оба курили. Слегка приоткрывали форточку и делали вид, что курят в щель. Но на самом деле запах нашей квартиры ощущался еще с лестничной клетки.
В народе говорят «топор можно вешать». Вот на кухне можно было вешать топоры и сковородки. Первый год я жила в сигаретном смоге и не могла научиться им дышать, не задыхаясь кашлем. После морского бриза – сигаретная вата. Но быстро привыкла, перестала ощущать. Вещи, волосы, я сама – все пропахло сигаретным смогом.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
