Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
– Нет, братец, – проговорил Лео.
В камере Ильза уже опустилась на колени рядом с предателем.
– Генри держит тебя в неведении, но я считаю, ты имеешь право знать, какова она и каким, возможно, способен стать ты, если дашь себе волю.
– Ты о чем, Лео?
– У нашей сестры – две стороны, – вымолвил Лео. – И они не встречаются, а идут параллельно.
Странно! Лео обычно никогда не говорил загадками.
– Что?…
– Ты знаешь, сколько у нее звезд?
Август покачал головой.
Лео растопырил пальцы.
– Две тысячи сто шестьдесят две.
Август начал было считать, но остановился. Ильза в последний раз срывалась шесть лет назад. Именно тогда война за территорию прекратилась.
Лео пристально посмотрел на брата и описал в воздухе круг указательным пальцем.
– Как, по-твоему, братец, кто сотворил Пустырь?
За дверью сбивчивым шепотом каялся предатель. Ильза заключила его лицо в ладони и уложила на бетонный пол. Сама легла рядом на бок и принялась гладить мужчину по волосам.
Где-то в городе есть место, где ничего не растет.
– Это невозможно, – прошептал Август. Когда он последний раз сорвался во тьму, он уничтожил кучу народа.
Но чтобы Ильза сровняла с землей целый квартал? Неужто Ильза оставила шрам на теле города?
Неудивительно, что Генри не желает нарушения договора. А бойцы ФТФ думают, что Флинн использовал бомбу!
В принципе, они не ошиблись.
Перед внутренним взором Августа возник участок выжженной земли. Ильза… намеревалась ли сестра сотворить такое? Конечно, нет – Август тоже не желал причинить вред другому, но во тьме теряется все.
Когда сунаи «затемняется», жизнь обрывается. Тогда нет ни правил, ни границ.
Отступники и невинные, монстры и люди – погибают все.
«Выбраковка» – так это называл Лео.
Сколько умерло в тот день на площади? Сколько невинных душ затерялось среди грешников?
И если хаос повторится снова?
Нет! Должно существовать иное решение.
– Ее заточение – часть договора, – продолжал Лео. – Но память коротка, и, похоже, северянам пора кое-что напомнить.
От его тона у Августа по спине поползли мурашки.
– Лео, она – не орудие.
Брат посмотрел на брата своими черными непроницаемыми глазами.
– Мы все орудия, Август.
В камере Ильза начала напевать. Ее голосок едва доносился до Августа, но от приглушенной песни сестры у него завибрировали кости. В отличие от Августа, полагающегося на скрипку, или Лео, способного извлечь музыку почти из чего угодно, единственным инструментом Ильзы был ее голос.
Август смотрел сквозь глазок, и притупленный голод перекатывался в его нутре, а красный свет прорывал кожу человека и струей вливался в Ильзу. Август совсем недавно питался, и все равно она ныла – его непрестанная нужда, пустота, которая, как боялся Август, исчезнет только вместе с ним.
Тонкие струйки дыма клубились над пустыми глазами предателя. Наружу вытекали последние капли жизни.
Теперь в камере лежал труп.
– Позже ты поймешь, – спокойно вымолвил Лео. – Истинный глас нашей сестры прекрасен и ужасен.
За плексигласом и сталью Ильза погладила мертвого по голове жестом матери, убаюкивающей ребенка.
Августа затошнило, и он поплелся обратно в медицинское крыло.
Харрис застыл возле стола, а Генри все еще трудился над плечом Филлипса.
Сам Филлипс казался полумертвым.
Август ощутил невыносимую усталость.
Он едва не спросил, правда ли это – про Ильзу, хотя он уже знал ответ.
– Надо что-то делать, – пробормотал он.
Измученный Генри на миг отвлекся.
– Август, хоть ты не начинай.
– Отец, – произнес Август, – нужно предотвратить очередную войну.
Генри потер глаза тыльной стороной ладони и промолчал. Харрис ничего не сказал.
Да и Лео помалкивал – оказывается, брат уже стоял в дверном проеме.
– Папа…
– Август, послушай, – Эмили положила руку ему на плечо, и Август понял, что его бьет озноб.
– Уже поздно, – сказала Эмили вполголоса и вытерла кровь с его щеки. – Выспись. Тебе надо хорошенько отдохнуть, Август. Тебе завтра в школу.
Странный звук продрался через его горло.
Августу хотелось рассмеяться от абсурдности этой жизни с ее нескончаемым фарсом. Ему хотелось взять скрипку и играть, пока голод не уйдет и он не перестанет чувствовать себя монстром. Он чуть было не заорал про это вслух, но потом подумал про сестру, испепеляющую город, и прикусил язык. Во рту появился соленый привкус крови.
– Ступай, – Эмили мягко подтолкнула его к лифту.
И Август пошел по красным отметинам, словно по дорожке из крошек.
– Бурная ночка? – спросила Кейт, поднимаясь по трибуне.
Фредди сидел, склонившись над книгой, но она видела синяки у него под глазами и напряженно сжатую челюсть.
Он не поднял головы.
– Что, так заметно?
Кейт бросила сумку.
– Ты плохо выглядишь.
– Спасибо на добром слове, – сухо произнес Фредди и пригладил влажные волосы.
Он уставился в книгу, но страниц не переворачивал.
Вопросы роились у него в мозгу, и каждый норовил вырваться на поверхность, но присутствие Кейт почему-то удерживало их.
Кейт начала барабанить пальцами по скамейке, но, вспомнив замечание доктора Ландри, заставила себя остановиться. Она намеревалась завести разговор о скрипке, но сегодня Фредди не взял в школу инструмент. Кейт захотела посмотреть, что он читает – или притворяется, будто читает, но шрифт оказался слишком мелким, и она ничего не разобрала. В итоге Кейт сдалась и попыталась восстановить вчерашнее ощущение, их общую уютную тишину. Но ей не сиделось на месте. В раздражении она достала наушники и уже собралась нацепить их, когда Фредди заговорил.
– Что ты сделала? – произнес он, переворачивая страницу.
Кейт напряглась и обрадовалась, что он этого не видит.
– Ты о чем?
Фредди в конце концов отложил книгу. Платон. Какой подросток будет корпеть над древней философией?
И что у него за развлечения?
– Тебя опять выставили с урока физкультуры?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
