– Это же чертовщина какая-то! – трясется от страха Тонкиход. – Соловей-разбойник, если не оборотень!
Лов раков сорван, и ловец спешит ретироваться с освистанного места. Он успокаивает свою совесть мыслью, что полведра раков хватит для небольшой компании. Возвращаясь обратно, встречает Андрея, кидающего спиннинг.
– Ну как раки? – спрашивает парень, видя понурого Тонкихода.
– Раки-то более дружелюбные, чем порхающий лешак, что сорвал мне ловлю. Так что не очень-то нам тут рады. Не хотят делиться с нами своими богатствами. Вот и твою рыбу заморочили, от того и клевала как безумная.
– Кто ж тебя так напугал?
– Подвязался ко мне серый дьявол с загнутым тонким клювом, и давай мне хрипеть, верещать, мяукать, завывать, да еще и освистал напоследок. Уж такой злыдень попал, что нервы мои не смогли стерпеть все его выкрутасы.
– Так это ж обыкновенная пищуха, – смеется Андрей. – По деревьям ползает и пищит на разные голоса. Она страху нагонять умеет, тем более на людей, как редких тут гостей.
– Неспроста она тут появилась и птичкой только кажется. Это демон в перьях, не иначе, – уверяет Тонкиход. – Бросай свою рыбалку, пойдем. Нам тут раков на ужин хватит.
– Ладно, сейчас еще побросаю и приду, – обещает Андрей и в очередной раз забрасывает блесну.
Вдруг, ход катушки останавливает натянутая леска. Намотка идет то прерывисто с остановками, то ровно, но тяжело. Есть! – это не зацепившаяся коряга и не спутавшиеся водоросли, так может сопротивляться щука, не понимая, что с ней случилось. Надо плавно подвести ее к берегу, чтобы она не увидела рыбака и не предприняла решительных действий. Раздается всплеск, и рыба показывает свою темную спину, но прочная леса и сила ловца не дают ей свободы маневра. Хитрый крючок, тоже не оставляет возможности выплюнуть обманку. Жертва покорно идет к берегу, пугая парня своими размерами.
Андрей впервые видит такого гиганта и тащит с опаской, отходя вглубь кустарника. Щука, метра полтора длиной, еще несколько раз ударяет хвостом и замирает в прибрежной осоке.
У костра все столбенеют от неожиданной картины, как Андрей тащит на плече голову щуки, а ее хвост скользит по траве. Тонкиход первым приходит в себя и по-своему пытается разрешить ситуацию:
– И куда ж ты ее, такую зеленую, тащишь? Ты посмотри – сколько ей лет? Она же стара как мир, поросла мохом и светится от накопившегося в ней фосфора! Такую, если съесть – отравиться можно! Надо бросить старушку обратно в море, пока она не издохла совсем. Ей, ведь, все двести лет, а то и триста. Она видела еще декабристов, идущих в Сибирь, а может и первых Демидовых. Праматерь всех здешних рыб, она специально ждала, когда ты ее поймаешь, чтобы умереть на берегу и избавить воду от смрадного тленья.
Рыба, действительно, имеет неприглядный зеленоватый цвет, рыхлую морщинистую кожу на хребтине. И вся ее неподвижность создает впечатление мертвечины.
– Я вам такой деликатес из раков сварганю, век вспоминать будете, – продолжает Тонкиход. – А эту тухлятину убирайте с глаз! Не портите аппетит! Отравлять свои нежные желудки, таким дряхлым мясом, не стоит. Нам рисковать никак нельзя, мы должны сохранять боевой дух для организации великих шоу.
– Последние слова окончательно убеждают всех, что Тонкиход прав, и решили быстрее избавиться от хладеющего трупа. Пашка с Андреем сплавляют жертву как можно дальше от берега, придав тело воде.
– Ну, рыцарь печального образа, если ты не сваришь нам своих раков, мы тебя на березе за ноги подвесим, – распаляется Вольдемар, потирая свой урчащий желудок.
– А чего ж не сварить! Это мы мигом! – уверяет Тонкиход. – только мне помощники нужны, чтобы подготовить ингредиенты.
Помогают все, кто как может и как требует искусный кулинар. Потрошат раков, крошат овощи, ищут специи. Процесс подходит к своему гастрономическому завершению. Аромат, не то ухи, не то чудной похлебки, разносится по поляне.
Накрывают стол подальше от дыма костра, поближе к берегу. Подтаскивают туда рюкзаки с другим провиантом и посудой. Устанавливают в центре торжественного стола изысканное вино, обильно обкладывают его экзотическими фруктами, добавляются разные копчености и пряности. Каждый выбирает себе удобное место и по желанию рюмку, кружку, чашку, ложку. Аппетитные запахи давят на разум, и приходится держаться из последних сил, в ожидании команды главного повара.
Высотные ветры разрывают облачный покров, открывая сияющую лазурь, так что все вокруг наполняется радостью и ликующими звуками. Но сходящее с небосвода солнце уже прячется за Шапку, вознося над ней золотой ореол, словно величественную корону.
– А как, все же хорошо, вот так, посидеть со свежей ушкой на вечерней зорьке! – млеет в грезах счастья Вольдемар.
– Ну чего ждем? Неси своих раков!
Тонкиход уходит, а Вольдемар продолжает созерцать озерные красоты. От томительного ожидания ужина в желудке, словно тысячи дворников скребут стенки и так тщательно, что становится больно.
– Ну, где он!
– Слушайте, вы будете надо мной смеяться, но ухи больше нет! – грустно произносит Тонкиход. – Ведро случайно опрокинулось, и раки сгорели.
– Что?! Да как ты мог?!
– Я совсем не виноват! Я тут не причем! Это все шутки злых духов. Они с первой минуты, как мы на острове, ополчились против нас.
– Ах, ты не причем! Ах, это шутки!
– А кто мою рыбу выплеснул?! Кто щуку заставил отпустить?
– Лови его!
Тонкиход бежит – все за ним. Но преследователи, не желая рвать одежду в зарослях, утомленные долгим ожиданием ужина, возвращаются к своему застолью. Они продолжают свистеть, кричать «Лови его! Заходи с боку! Окружай!» Проходя мимо костра, все видят обуглившихся раков, которых так и не удалось отведать.
Между тем, Тонкиход, уходя от преследования, перебирается по мелководью на другой остров и прячется в кустах.
– Вот же каналья! Испортил праздник! – ругается Вольдемар и достает из рюкзака водку. – Что-то вино пить расхотелось.
Начинается неудержимое поглощение привезенных с собой съестных запасов: копчения и консервы с зеленым луком и огурцами, соки с фруктами и ягодами.
– Долгая прогулка на природе забрала у меня много энергии, а впечатления истощили организм так, что он сейчас впитает любую пищу в большом количестве, – оправдывается Пашка, отправляя в свое нутро все в подряд, без разбора очередности.
– Я все же не могу представить, как можно по волнам определить площадь озера? – продолжает Андрей сомневаться в серьезности эксперимента с водой, откусывая, одновременно, большой кусок хлеба с ветчиной. – Какой такой каркас ты определяешь? Жидкость ведь формы не имеет. Как она может записывать информацию?
– Конечно, на пальцах я этого тебе не объясню, и даже, если бы ты имел высшее образование, вряд ли понял бы мои рассуждения. Это совершенно другой образ мышления, отличный от привычных представлений, – пытается Пашка настроить парня на особое восприятие. – Ты ведь мне не поверишь, если я скажу, что никакого движения тел в природе не существует.
