– Положите оружие или умрете на месте! – потребовал он.
Плотного сложения, широкоплечий, краснощекий, физически он больше походил на здоровяка-крестьянина, чем на священника, но его черная сутана еще не успела обноситься, серебряные пуговицы на ней сияли, а черные башмаки из прекрасной кожи блестели.
Внезапно у меня в уголках глаз, предупреждая о приступе слабости, запрыгали огоньки. Откладывать уход из замка было нельзя.
– Так-то вы разговариваете с союзниками, которые только что сражались на вашей стороне?
– Сэр Гилберт умер, и теперь замком управляю я. Никакого союза с ведьмами быть не может. Ведьме жить не позволено! – крикнул он.
– Значит, если мы сложим оружие, то умрем позже. Что же это за выбор такой? Предпочитаю умереть сейчас и вот что скажу: не все из вас уйдут отсюда живыми. Я – Грималкин, и я уже выбрала тех, кого убью!
– Если ты сдашься – будешь предана справедливому суду святой церкви, – сказал священник уже совсем другим, более мягким и рассудительным тоном.
Огоньки у меня в глазах вспыхивали все ярче. Я понимала, что должна действовать, если хочу уйти.
– Мне приходилось слышать о ваших так называемых справедливых судах. Что вы с нами сделаете? Побьете камнями? Или утопите в ближайшем озере? – Я усмехнулась. – Вот вам мой ответ!
В следующее мгновение два клинка нацелились на священника. Но отец Хьюит лишь мрачно улыбнулся и нисколько не испугался.
– Огонь! – скомандовал он.
Четверо лучников прицелились в нас и выпустили стрелы.
Глава 17. Великое бесчестье
Моя скорость в бою – не черная магия; это магия моего естества, магия моей сущности. Я – Грималкин.
Ведьма-убийца обязана быть быстрой. У меня это качество есть. Но достаточно ли природной быстроты, когда имеешь дело с опытными лучниками, которые стреляют едва ли не в упор? А Торн, которая еще не достигла полной силы?
Пока все эти неуместные мысли проносились у меня в голове, тело подчинилось инстинкту.
Я так натренировала свое тело, что оно стало оружием: все сухожилия, мышцы и кости действовали скоординированно и в некоторых ситуациях сами по себе, не дожидаясь команды разума.
Разум слишком медлителен.
Я ныряю вперед, сворачиваясь в комок. Останавливаю сердце. Вскидываю клинок в левой руке и отражаю им стрелу. Время словно замедляется. Я думаю о Томе Уорде, обладающем способностью притормаживать бег времени, и смеюсь! Ведьма-убийца тоже умеет это делать – но по-своему. Ее движения столь быстры, что в сравнении с ними движения других как бы замедляются.
Это часть моего естества, магия моей сущности, магия упорных тренировок. Я – Грималкин!
Я существую в «сейчас», и я несу смерть.
Отражаю вторую стрелу и бросаю взгляд вправо. Торн делает все то же, что и я. Мы разделяемся, сходимся и снова разделяемся, как вода, бегущая по острым камням. Я хорошо ее обучила и не могла бы желать лучшей ученицы. Когда я умру, она заменит меня. Никто из клана Малкинов не устоит против нее в бою.
Я в гуще врагов. И двигаюсь дальше. Лучник вскрикивает и падает замертво. Забыть, что совсем недавно мы сражались на одной стороне. Мы сошлись в рукопашной, и они уже не могут пользоваться луками. Ситуация изменилась. Мы или они. Кто-то выживет, кто-то умрет. И они тоже это знают. Такова суть боя. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя. Поэтому я убиваю. Убиваю снова и снова, и крики умирающих доносятся словно издалека.
Я позволяю сердцу одно биение, и кровь врывается в вены.
Кружусь, рублю, верчусь и снова рублю. Повсюду кровавые брызги. В считаные секунды я добираюсь до священника. За ним – путь к воротам. Это возможно. Это нам по силам. Мы еще можем спастись.
Но тут – слишком скоро – дыхание застревает в горле и внезапная боль пронзает грудь. Слабость бросает меня на колени. Яд кретча. Я сопротивляюсь, но все застилает тьма.
Смерть?
Последняя моя мысль – о Торн. Она так юна и теперь тоже умрет. Миг сожаления – это я навлекла на нее беду. А потом – тьма и забвение.
Но я не умерла. Очнулась – со вкусом крови во рту, крепко связанная, в каком-то темном углу.
Железные кандалы сковывали руки и ноги, до боли обжигая кожу. Я лежала на спине у сырой стены, но попытка перекатиться удалась только наполовину. Еще одна, протянувшаяся от ног, цепь вела к железному кольцу в каменном полу. Мне удалось сесть и прислониться спиной к стене. Было темно, но мои ведьмовские глаза могли видеть даже самые дальние уголки темницы. Здесь воняло смертью. Десяток, а то и более, людей умерли здесь за последние годы. Сэр Гилберт казался человеком добронравным и милостивым, но и он держал в заточении узников, и некоторые из них закончили свои дни в этом подземелье. Какие преступления они совершили? Сейчас это не важно. Мое преступление определяется тем, что я ведьма. От священника мне не стоит ждать ничего, кроме боли и смерти. Провидица предсказала мне смерть – но смерть в бою, с кинжалом в руке, а не в темнице, прикованной к стене беспомощной пленницей. Но провидицы не всегда точны в своих предвидениях – бывает, ошибаются и они.
Утешала мысль, что по крайней мере голову дьявола они не найдут. Слишком хорошо я ее спрятала. Обнаружить ее местонахождение мог лишь сильный черный маг, но для этого ему нужно было сначала попасть в замок. Как сказал рыцарь, стены крепости могли выдержать даже долгую, в несколько недель, осаду. И каждый день, пока голова будет оставаться здесь, в углу под потолком, добавит Тому Уорду времени для поисков ответа на вопрос, как покончить с дьяволом навсегда.
Слабость как будто прошла, но теперь это было уже не важно. Когда ты скована по рукам и ногам, шансов на спасение немного. Кожаная перевязь осталась на мне, но ножны были пусты – оружие забрали. Всё, кроме одного – последнего, магического. Того, что сберегалось на самый крайний случай. Время для его использования следовало выбирать с величайшей тщательностью, поскольку применить его можно было только один раз.
Вот тогда я и услышала первый крик. Тоненький, высокий, протяжный, он повис в воздухе – женский крик, крик, извергнутый невыносимой болью.
Вскоре он повторился, и по спине у меня пробежал холодок. Кого-то пытали.
Уж не Торн ли?
Мое сердце сжалось, когда через секунду опасение подтвердилось новым криком.
– Пожалуйста! Пожалуйста! – умоляла она. – Не делайте этого! Все что угодно, только не это!
Торн была отважна, горда и вынослива. Какое же истязание могло заставить ее просить о пощаде таким пронзительным, дрожащим голосом?
Сидеть и слушать такое невозможно. Но прежде нужно было оценить ситуацию, и для этого я располагала средствами, не требующими большого расхода сил. Достаточно применить магию шаманов и еще раз выпустить душу из тела.
