Колридж говорил и говорил, но при этом не упускал из виду то, что Сара не смеялась громче всех над его шутками, а наоборот, трезво и остроумно спорила с ним. Вечер длился немного дольше, чем обычно. И прежде чем погасить свет в своей комнате в четыре часа утра, Колридж записал в дневнике: «В жизни так редко случаются интересные моменты, когда люди, которые о тебе уже слышали, но еще не знают лично, проявляют по отношению к тебе ярко выраженную симпатию».
В ту ночь поэт спал очень мало, разрываясь между желанием еще пару дней насладиться атмосферой Сокбурна и обещанием Вильяму отправиться вместе с ним в длительное путешествие на запад. В воображении он перебирал всевозможные отговорки, чтобы отложить поездку, и в конце концов вообще отказался от нее.
В предстоящие три недели Колриджу предстояло пережить решающую для него встречу: на сей раз с ландшафтом, а именно с областью озер.
«Горы поднимаются, словно духи, и при взгляде на них я сам становлюсь призраком… Свет и тьма тесно переплетены между собой, земля и небо неразличимы… Серебряный край скалы рассекает солнечный свет на тысячи шелковистых волос с зеленым и янтарным глянцем… Архипелаги, состоящие из маленьких островов посреди озера, словно плеяды на ночном небе…»
Такие восхищение и настойчивость Вордсворта привели в конечном счете к переезду в Грета-холл, впоследствии оказавшемуся фатальным для здоровья Колриджа.
После того как Колридж попрощался с Вордсвортом 18 ноября, он отправился не в Нетер-Стоуэй. Стоя у дверей особняка в Сокбурне, поэт был крайне удивлен бурным приемом, устроенным в его честь Мэри, Дороти и Сарой. Едва Колридж успел скинуть свою мокрую одежду в комнате для гостей, его сразу же позвали к столу. За ужином с жарким из ягненка, пивом и самодельным вином, за игрой света и тени камина вечер перерос в беседу, полную улыбок, историй и нежных шуток. Колридж флиртовал до самого утра со всеми тремя барышнями, подзадориваемый и опьяненный их расположением и теплотой их сердец.
Теперь поэт мог оставаться здесь целую неделю, до тех пор пока ему не потребовалось выехать в Лондон на встречу с издателем. И так как не только его жена, но и друзья знали, где он находится, ничто в этом мире не мешало ему сбросить маску и показать свое истинное лицо. Но в те моменты, когда Колридж закрывал глаза на будущее, ему представлялось, как в конце концов он вернется домой.
«24 ноября 1799 года: мы все стояли вокруг камина, и долгое время рука Сары лежала на моем плече. И тогда любовь в первый раз пронзила меня своей стрелой, ядовитой, неизлечимой…»
Целый год после той недели в земном раю Колридж не видит Сару. По крайней мере на их встречу не было даже намека. Только коротенькая запись в блокноте, в мае 1800 года: «Маленький локон волос Сары в моей сумке» — небольшой подарок, переданный Мэри, «teasing memento».[99]
В декабре 1800 года и январе 1801 года Сара Хатчинсон живет в Грасмире у Вордсвортов. Колридж навещает ее и дарит сборник стихотворений с посвящением: «Асахаре, мусульманской девушке». Возможно, это ранняя форма имени, которое он даст ей позднее, — Асра. Она даже сама могла делать записи в его блокноте — одна-единственная. И она вписывает туда названия цветов, целый список, на пять страниц.
После отъезда Сары Колриджу остаются лишь дожди и мысли о побеге. В полуденных снах поэт мечтает о сухости, тепле и о новом обществе единомышленников. Пантисократия снова возрождается, и на сей раз с другой Сарой. В то время как влага разлагает тело пола, он дает имя своим солнечным мечтам — Азорские острова.
Май 1801 года: стремительное ухудшение здоровья. Отекшие конечности, подагра, «Кендал блэк дропс».
День и ночь Колридж проводит на чердаке в Гретахолле, как «метафизический сторож маяка, затерянный среди книг и настойки лауданума». Но в апреле в Грасмир на пару дней приезжает Асра. Однажды вечером она навещает Колриджа. Они сидят, скрестив ноги, на его кровати и читают книгу про путешествие на море, чудовищах и ураганах, которые ломают мачты, словно спички. Они вместе переворачивают страницы. Миссис Колридж не решается войти внутрь дома. Азорские острова так близки и в то же время так далеки. Спустя несколько недель после ее визита воспоминания забирают Колриджа из бумажного сна — внезапно бросают его на палубу, обдувают ветрами, скидывают за борт к акулам и вновь выуживают на палубу под смех призрачной команды.
Ранним летом 1801 года Колридж постепенно восстанавливается и физически. Едва получив известие о денежном пособии, он в мгновение ока покидает Грета-холл и ищет Азорские острова в Миддлхеме, где Сара и ее второй брат Джордж проводят лето. Асра приглашает Колриджа ехать с ней верхом шестьдесят миль к северу, в Галлоу-Хилл, к остальным членам семьи (Тому и Мэри). Когда Сара и Колридж слезли с лошадей вечером 31 июля, они заметили — его левое колено снова сильно опухло.
— Ничего подобного, — сказала Мэри после приветственного поцелуя, — нечего героически ковылять вокруг кухни. Ты болен, мой дорогой. Это же видно. Ложись-ка на софу и отдыхай, пока форель не будет готова. А то придется есть без тебя.
— Я бы серьезно воспринял эту угрозу, — Том Хатчинсон пожал ему руку, — кроме того, у нас можно разговаривать и лежа, — и заговорщицки приподняв бровь, — пить, конечно, тоже.
— Подними-ка голову, — сказала Мэри, положив под затылок подушку.
— Подними ногу, — эхом повторила Асра, и следующая подушка очутилась между его левой пяткой и софой.
В качестве протеста против новоиспеченных медсестер Колридж с неожиданной проворностью сполз на дощатый пол. Он лежал с перекошенной от боли миной до тех пор, пока полностью не вкусил испуг, отразившийся на лицах сестер, и не разразился смехом. Расплата за грехи последовала немедленно — сестры бросились на него с подушками в руках и перекрыли ему дыхание. Начался кашель, рукопашный бой и нежная перебранка. Смех не прекращался всю ночь. Том собирался уехать следующим утром.
Факты: с 31 июля 1801 года Колридж переживает десять дней с Сарой и Мэри Хатчинсон, и те позволяют ему так приблизиться к вожделенному дворцу удовольствий, как никогда ранее.
Картинки совместного времяпрепровождения всплывают много лет спустя в разных дневниках и блокнотах, как духи воспоминаний, бродящие между самообвинениями и опиумными фантазиями. Асра сидит рядом на софе и прижимается к нему, в то время как догорающая свеча погружает их то в свет, то в полумрак. Асра сидит перед камином, подпирая голову руками. На лице играют блики огня. Это их последний совместный ужин в Галлоу-Хилл: жаркое из курицы в изысканном белом соусе. Все воспоминания наполнены сомнениями и желаниями: «Приступы желаний, всегда наполовину полные страданий, ведь тебя нет рядом». Так пишет Колридж в марте 1810 года.
Когда Колридж покинул Галлоу-Хилл, в 1801 году, его охватило смятение. То, что он пережил там, — «ощущение рая», заняло те места в чувствах и воспоминаниях, куда забвению было не пробраться. Дома же его ждали ледяные взаимоотношения и обожествляемые им самим дети, поэтому он немного отодвигает возвращение домой и едет в Динсдейл, где ежедневно в течение недели принимает серные ванны. Однако улучшения так и не наступило. Асра тоже не выходит у него из головы. Ночами Колридж принимает решение, но не возвращается в Грета-холл, а уединяется и пишет письма своим друзьям, полные жалости к самому себе. Между тем он постоянно увеличивает дозу опиума.
