Стоило Сету Воллаби появиться на телеэкране, как Полли раздраженно цыкала и произносила:
— Мог бы и здесь остановиться. Вместе со своими операторами, продюсерами и всеми остальными. Уж я бы их устроила. И номера у нас лучше.
Это утверждение было достаточно спорным, так как большая гостиница с элегантными коваными балконами выглядела поистине величественно, однако возражать никто не осмеливался. Мейвел только крякал после каждого такого заявления, но этот странный звук можно было принять за выражение какого угодно мнения.
— Ты помнишь, когда у Миллера Фулбрайта родилась дочь? — внезапно обратился он к Полли.
— Что?
— У Миллера Фулбрайта. Дочь. Несколько недель тому назад. Ее еще назвали Антуанеттой.
— Да, помню, только с чего ты…
— Он подарил мне сигару.
— Да.
— И я положил ее куда-то сюда, за стойку бара.
— Да. Она высохла и начала крошиться, поэтому я ее выбросила.
— Ух.
— Извини меня.
— И давно ты ее выбросила?
Гейл и Сорвиг установили в конце бара маленький динамик и с мрачной решимостью принялись танцевать.
Время от времени к ним присоединялся Лестер. Как ни странно, он оказался хорошим танцором, хотя и несколько своеобразным. Он наклонялся взад и вперед, вскидывал руки и проворно переступал ногами, временами поднимая то одну, то другую вверх. Он подпрыгивал, выпятив грудь к небесам, и опускался, вращая бедрами.
Ветер за стенами здания завывал уже настолько громко, что музыку было едва слышно. Казалось, Гейл, Сорвиг и Лестер танцуют под звуки бури, подлаживая свои самые выразительные движения под те моменты, когда ее рев достигал крещендо.
Колдвел сидел рядом с Беверли, положив свою руку поверх ее.
— Ты что-нибудь знаешь о Галвестоне? — улыбнувшись, спросила она.
— Да, — кивнул Колдвел.
— Это хорошо.
Через некоторое время ветер начал проникать внутрь здания.
Конечно, это был еще не сам ураган, а его ответвления и щупальца. Странички, прикрепленные к доске Полли, стали трепетать и переворачиваться. Цветы в горшках принялись раскачиваться из стороны в сторону, теряя листья и лепестки. Ветер взъерошил Беверли волосы, и они, упав на лицо, закрыли ей глаза.
Затем «Клэр», требуя, чтобы ее впустили внутрь, начала проверять крепость гвоздей, вбитых Мейвелом. Она отдирала доски, заставляя их скрипеть и стонать, как под пытками. И когда гвозди устояли после первого натиска, Полли заметила:
— Хорошая работа, Мей.
— Это еще не ураган, — напомнил ей Джимми Ньютон. — Он еще не приземлился.
Раздался треск радио, и в «Логово пиратов» ворвался голос:
— Это Берт Джилкрайст и его жена. Пожалуйста. Кто-нибудь.
Мейвел ухмыльнулся, потер физиономию, взял микрофон и переключил тумблер. Радиоприемник взвизгнул и заскулил.
— Привет, мистер Джилкрайст, — произнес Мейвел. — Как у вас дела?
— Я ей изменял, — ответил Берт Джилкрайст. — С Дорис Блембекер. Я признался в этом жене.
Мейвел окинул взглядом присутствующих в баре, пытаясь прикинуть, кто из них годится для того, чтобы справиться с этой ситуацией. После длинной паузы он снова нажал большим пальцем на тумблер и произнес:
— Это хорошо, что вы достигли мира с самим собой, мистер Джилкрайст.
— Но она сказала, что тоже мне изменяла.
— Ну что ж, вы теперь квиты.
— Что вы хотите этим сказать? — осведомился Берт Джилкрайст.
— Сейчас не время выяснять отношения, — ответил Мейвел. — Просто скажите жене, что вы ее любите.
— Потому что нам предстоит погибнуть?
— Это вполне возможно.
— А у вас… случайно, нет там священника?
— Нет, сэр, нету. А теперь, мистер Джилкрайст, вам придется отключиться. Мы должны держать линию связи свободной.
— С Питом Карни. Моим лучшим другом.
— Связь закончена, отбой, — ответил Мейвел Хоуп.
Раздался удар грома, всколыхнувший все вокруг. Гейл и Сорвиг упали в объятия друг друга. Лестер приземлился на свою костлявую задницу. Стакан с виски выскочил из рук Колдвела и, упав на пол, разбился.
Джимми Ньютон вцепился в свою тридцатипятимиллиметровую камеру и заорал:
— Свет, камера… мотор! Идем, Колдвел! — после чего бросился к выходу.
— Нет, я… — Но Колдвел не успел договорить.
— Мне нужны хорошие снимки для журналов, — рявкнул Джимми. — Надо, чтобы ты меня подержал.
Раздался еще один раскат грома, который, казалось, нарушил всю молекулярную структуру и изменил плотность воздуха.
— Идите, мистер Колдвел, — промолвила Беверли. — Время еще не настало.
И Колдвел слез со своего табурета.
Джимми Ньютон налег плечом на входную дверь и ощутил яростное сопротивление ветра, не желавшего выпускать его наружу.
— Помоги-ка мне, Колдвел.
— Отойди, — сказал Колдвел, и Джимми Ньютон отскочил в сторону. Колдвел отступил назад, разбежался и оттолкнулся обеими ногами, врезавшись правым плечом в дверь. Та хрустнула и распахнулась настежь, так что Колдвел рухнул на землю.
Он мгновенно промок до нитки, и волосы облепили его голову. Он ощутил странное желание раздеться донага и встать под этот освежающий душ, словно только что вышел с футбольного поля или хоккейной площадки.
Ньютон, полусогнувшись, выскочил следом, пытаясь прикрыть камеру верхней частью тела.
— Ура! — вне себя от восторга заорал он. — Молнии!
Воздух прорезал разряд молнии, и хотя он сопровождался оглушающим ударом грома, он показался Колдвелу столь же хрупким, как и потрясенный им мир. Он рассеял вокруг узкие шипящие искры и исчез. Перевернутое дерево бирюзового мерцания исчезло и тут же возникло вновь в другом месте. Это напомнило Колдвелу об изумительной красоты сеточке голубоватых кровеносных сосудов, которые покрывали грудь Джейм, когда она носила Энди.
Колдвел мечтал о том, чтобы в него попала молния, чтобы она наполнила его своей сверкающей энергией, хотя и знал, что этого не произойдет, ибо он уже объехал весь мир в надежде на это, но она ни разу не ударила даже рядом, за исключением того, первого, случая. И прежде всего, для этого существовало научное объяснение — молния редко ударяет в землю, несмотря на кажущуюся видимость. Обычно она просто разрезает небо, соединяясь с другими разрядами, и хотя один из них в конечном счете может угодить в дерево, он скорее напоминает нападающего с мячом, в то время как остальные члены команды разражаются громкими криками и исчезают.
