— Что привело тебя в такой час? — спросила она. Улыбка ее сделалась шаловливой — она подумала об очевидном ответе на этот вопрос, — но тут же растаяла, когда Рошнани вгляделась в его лицо. — Нет, определенно не это.
— Не это. — Абивард обратился к служанке, переминавшейся с ноги на ногу за его спиной:
— Немедленно приведи в эту комнату госпожу мою мать и всех моих жен. Я знаю, что час еще ранний, но никаких оправданий не приму. Так им и передай.
— Будет исполнено, о повелитель. — Служанка закивала и поспешила прочь.
Она поняла, что произошла какая-то неприятность, но не знала, какая именно.
То же самое касалось и Рошнани.
— Что случилось, о муж мой? — спросила она; в голосе ее звучала тревога.
— Потерпи, — сказал Абивард. — Расскажу, когда все соберутся.
Комната Рошнани быстро наполнилась женщинами. Барзоя, войдя, вопросительно посмотрела на сына, но он ничего не сказал ей. Некоторые из его жен ворчали, что их столь внезапно оторвали от дел, другие — что им не дали времени должным образом одеться и прихорошиться. Однако большинство выражало лишь любопытство.
Две сводные сестренки Абиварда заглядывали в комнату из коридора, тоже любопытствуя, что происходит.
Абивард резко опустил ладонь на столешницу комода. Хлопок мгновенно пресек разговоры, и все взоры устремились на Абиварда. Он вытащил две половинки таблички с заклятием и высоко поднял их, чтобы каждая могла разглядеть их. Он тихо спросил:
— Вы знаете, что это такое?
Ответом ему была полная тишина, но в глазах женщин он прочел ответ. Да, они знают. Абивард бросил куски таблички на комод. Ударившись о поверхность, они ответили не сладкозвучным звоном, как серебро, а глухим и неприятным стуком.
Он отодвинул угол комода от стены, наклонился и поднял подобие, упомянутое в табличке. Кукла была величиной не более двух фаланг его среднего пальца, и спрятать ее в ладони не составляло труда. Он поднял куклу на всеобщее обозрение. Кто-то — он не заметил, кто именно, — издал хриплый потрясенный вздох. Абивард снял четыре нити, опутывавшие куклу. Потом уронил ее на столешницу. Кукла разбилась вдребезги.
Он взял в руку один из черных камешков и бросил его, но не на комод, а на пол: сейчас следовало неукоснительно соблюдать ритуал. Голосом, лишенным всякого выражения, он произнес:
— Ардини, я развожусь с тобой.
По рядам женщин пронесся вздох, как ветер по ветвям миндалевой рощи.
Ардини дернулась, будто он пронзил ее мечом.
— Со мной?! — взвизгнула она. — Но я ни в чем не виновата? Это комната Рошнани, не моя! Если у кого и было предостаточно времени, чтобы околдовать тебя в твоей спальне, о повелитель, так это у нее, а никак не у меня! Кроме нее, никто из нас, проживших здесь долгие годы, не нужен тебе. Это несправедливо, не…
— В чаше ясновидения я увидел, как ты прячешь куклу сюда, — сказал он и бросил второй камешек. — Ардини, я развожусь с тобой.
— Нет, это не я! Это другая! Господью моей клянусь. Она…
— Не осложняй себе жизнь в ином мире ложными клятвами. — Официально и бесстрастно, как воин, отчитывающийся перед командиром, Абивард рассказал все, что увидел в недвижной воде чаши.
Все женщины вновь вздохнули — кроме Ардини. Рошнани сказала:
— Да, я помню тот день. Я вышивала птичку бронзовой нитью.
— Нет, это ложь! Это не я! — Ардини трясла головой. Подобно многим, она рассчитала, что даст ей успех ее плана, но ни на мгновение не задумалась, что будет в случае провала. Ее голос упал до шепота:
— Я никому не желала зла. Возможно, это даже была правда.
Абивард бросил третий камешек.
— Ардини, я развожусь с тобой. — Дело сделано. С падением третьего камня, с третьим повторением формулы развода в присутствии свидетелей их брак аннулировался. Ардини принялась громко стенать. Абивард стиснул зубы.
Расставание даже с такой женой, которая предала его, было мучительно тяжело.
Насколько он знал, Годарсу ни разу не приходилось разводиться ни с одной из своих жен, а потому отец не объяснял ему, как это делать. Да и вряд ли имелся какой-то простой способ.
— Умоляю!.. — воскликнула Ардини. Она стояла в одиночестве; женщины, не сговариваясь, отступили от нее на шаг.
— Я имею полное право выгнать тебя с женской половины, из этой крепости, из этого надела голой и босой, — сказал Абивард. — Но я так не поступлю. Возьми с собой то, что надето на тебе, забери из своей комнаты все, что сможешь унести в обеих руках, и убирайся отсюда. Дай Господь, чтобы мы более никогда не встретились.
Барзоя сказала:
— Сын мой, если ты позволяешь ей возвратиться в ее комнату, отправь с ней кого-нибудь, чтобы она не могла применить против тебя еще какое-нибудь колдовство.
— Да, это будет мудро. — Абивард поклонился матери:
— Не согласишься ли оказать мне эту услугу?
Барзоя кивнула.
Ардини принялась выкрикивать проклятия. По лицу се струились слезы, прорезая бороздки в краске, словно струи дождя в пыльной земле.
— Ты выгоняешь меня на свою беду! — крикнула она.
— Это здесь я тебя держал на свою беду, — ответил Абивард. — Иди же и забирай что хочешь, не то я выставлю тебя, как то позволяет мне закон и обычай.
Он подумал, что эти слова заставят Ардини замолчать. Так оно и вышло. Все еще рыдая, она покинула комнату Рошнани. Следом за ней, чтобы она не выкинула какой-нибудь гадости, вышла Барзоя.
Рошнани подождала, когда остальные жены покинут ее комнату. Многие из них, выходя, громко клялись в безграничной преданности Абиварду. Пока они, сводные сестры Абиварда и служанки оживленно обсуждали это скандальное происшествие уже в коридоре, Рошнани сказала Абиварду:
— Муж мой, благодарю тебя, что ты, увидев куклу, не решил, что я подложила ее. Я кое-что понимаю в ясновидении. Иногда у меня самой получается…
— Да ну? — с интересом спросил Абивард. Ах, сколько же он еще не знал об этой девушке, отданной ему в жены.
— Да, хотя далеко не всегда. В любом случае я знаю, что сначала ты должен был найти куклу. Увидев ее за этим комодом, ты вполне мог решить, что этого достаточно, и собрать три черных камешка для меня.
Абивард не стал говорить ей, насколько близок он был именно к такому решению. Поступил-то он иначе, отчего только выиграл в ее глазах, так стоит ли вдаваться в подробности? Он сказал:
— Таншар, здешний прорицатель и ясновидящий, сказал, что любовная магия не действует наверняка, потому что сильно зависит от страсти. А страсть моя, похоже, давно обращена отнюдь не к Ардини.
При этих словах Рошнани опустила глаза, но лицо ее зарумянилось.
