Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Сновидение же, хотя и не было кошмаром, было наполнено тревогой и тоской:
Свадьба. Крисси выходит замуж за соседского парня – настоящего индюка. Я должна переодеться. Я нахожусь в большом доме, имеющем форму подковы, со множеством маленьких комнат. Я открываю комнаты одну за другой, пытаясь найти подходящее место, чтобы переодеться. Я все ищу и не могу найти нужную комнату.
И через некоторое время – еще один фрагмент за компанию:
Я в большом поезде. Мы едем все быстрее и быстрее и проезжаем через большую радугу прямо в небо. Это очень красиво. Множество звезд. Где-то там, то ли как надпись, то ли просто мысленно (ведь я не могу прочесть его), возникает слово «эволюция», которое вызывает почему-то очень сильные эмоции.
Один из уровней сновидения относился к Крисси. Мы поговорили немного о том, что ее замужество в этом сне означает что-то плохое. Возможно, жених олицетворял смерть: было ясно, что совсем не такого замужества хотела Пенни для своей дочери.
А эволюция? Пенни сказала, что больше не чувствует связь с Крисси, когда посещает кладбище (теперь только два-три раза в неделю). Возможно, эволюция означает, предположил я, что Крисси действительно перешла в другую жизнь.
Возможно, но у Пенни было лучшее объяснение той тоски, которая охватила ее и во сне, и в состоянии помрачения сознания. Когда она пришла в себя в аптеке, у нее было острое чувство, что открытка в ее руках – не для Крисси (которая должна была бы в это время закончить школу), а для нее самой. Пенни так и не закончила школу, и Крисси должна была сделать это за них обеих (а также за них обеих поступить в Стэнфорд).
Сон о свадьбе и поиске гардеробной комнаты был, как думала Пенни, о ее собственных неудачных замужествах и ее нынешней попытке изменить свою жизнь. Ее ассоциации относительно здания во сне подтверждали эту версию: оно сильно напоминало клинику, где располагался мой кабинет.
Эволюция тоже относилась не к Крисси, а к ней самой. Пенни была готова измениться и стать другой. Она страстно желала изменить свою судьбу и войти в приличное общество. Годами, в промежутках между заказами она слушала в своем такси кассеты для самообразования – о правильной речи, о великих книгах, об искусствоведении. Она чувствовала себя способной, но никогда не развивала свои таланты, потому что с тринадцати лет вынуждена была зарабатывать себе на жизнь. Если бы только она могла перестать работать, начать делать что-то для себя, закончить школу, поступить на очное отделение в колледж, учиться без остановок и подняться над всем этим (вот почему поезд во сне поднялся в небо)!
Предмет наших разговоров с Пенни стал меняться. Вместо того чтобы говорить о трагедии Крисси, она в течение следующих двух часов описывала трагедию своей собственной жизни. Когда мы подошли к нашему девятому и последнему сеансу, я пожертвовал остатками своего авторитета и предложил Пенни три дополнительные встречи, как раз перед самым моим отъездом в творческий отпуск. По ряду причин мне было трудно завершить терапию: глубина ее страданий заставляла меня побыть с ней подольше. Я был обеспокоен ее клиническим состоянием и чувствовал себя ответственным за него: с каждой неделей, по мере появления нового материала, она становилась все более депрессивной. Я был восхищен тем, как она использует терапию: у меня никогда не было столь продуктивно работавшего пациента. Наконец, надо все-таки честно признать, я был потрясен разворачивающейся передо мной драмой, каждую неделю демонстрирующей мне новый, волнующий и абсолютно непредсказуемый эпизод.
Пенни вспоминала свое детство в Атланте, штат Джорджия, как совершенно беспросветное и нищее. Ее мать, обиженная на жизнь, подозрительная женщина, надрывалась, чтобы одеть и накормить Пенни и двух ее сестер. Ее отец неплохо зарабатывал на жизнь работником службы доставки в универмаге, но был, если верить оценкам матери, грубым и мрачным человеком, который умер от алкоголизма, когда Пенни было восемь лет. Когда это произошло, все изменилось. Не было денег. Мать работала прачкой по двенадцать часов в день и большинство ночей проводила в местном баре, пытаясь подцепить мужика. Именно тогда у Пенни началась беспризорная жизнь с ключом на шее.
С тех пор семья никогда больше не имела постоянного дома. Они переезжали из одной съемной квартиры в другую, часто их выселяли за неуплату. Пенни начала работать в тринадцать лет, бросила школу в пятнадцать, стала алкоголичкой в шестнадцать, вышла замуж и развелась до того, как ей исполнилось восемнадцать, снова вышла замуж и сбежала на Западное побережье в девятнадцать, где и родила трех детей, купила дом, похоронила дочь, развелась с мужем и приобрела в кредит большой участок кладбищенской земли.
Я был особенно потрясен двумя главными темами в рассказе Пенни о своей жизни. Одна тема касалась того, как она была обманута жизнью, что карты выпали неудачно для нее, когда ей было восемь лет. Всю последующую жизнь главным ее желанием как для себя, так и для Крисси было, чтобы у них «денег куры не клевали».
Другой темой было «бегство» – не только физическое бегство из Атланты, от своей семьи, от всего круга нищеты и алкоголизма, но и попытка избежать судьбы «бедной сумасшедшей старухи», какой стала ее мать. Недавно Пенни узнала, что за последние несколько лет ее мать несколько раз попадала в психиатрическую больницу.
Избежать своей судьбы – судьбы своего социального класса и своей личной судьбы «бедной сумасшедшей старухи» – было главным мотивом жизни Пенни. Она пришла ко мне, чтобы избежать сумасшествия. Она сказала, что сможет позаботиться о том, чтобы избежать бедности. И действительно, именно стремление избежать своей судьбы подогревало ее трудоголизм и заставляло долго изнурительно работать.
Ирония состояла еще и в том, что ее стремление избежать судьбы бедняка и неудачника было остановлено лишь еще более фатальным проявлением судьбы – конечностью жизни. Пенни значительно меньше, чем большинство из нас, могла свыкнуться с мыслью о неизбежности смерти. Она была воплощением активной личности – я вспомнил о ее погоне за наркодилерами по шоссе, – и одной из самых трудных вещей, с которыми ей пришлось столкнуться в связи со смертью Крисси, являлась ее собственная беспомощность.
Несмотря на то что я привык к масштабным саморазоблачениям Пенни, я не был готов к той бомбе, которую она взорвала на нашей одиннадцатой, предпоследней сессии. Мы говорили об окончании терапии, и она сказала, как привыкла к нашим встречам и как ей будет трудно прощаться со мной на следующей неделе, что эта потеря будет еще одной в череде ее утрат. И вдруг Пенни упомянула вскользь:
– Я когда-нибудь говорила вам, что в шестнадцать лет родила близнецов?
Я хотел закричать: «Что? Близнецы? В шестнадцать лет? Что вы подразумеваете под «Я когда-нибудь говорила вам»? Черт возьми, вы прекрасно знаете, что не говорили!» Но, имея в своем распоряжении лишь остаток этого часа и следующий, я вынужден был проигнорировать способ, каким она сделала это признание, и заняться самой новостью:
– Нет, никогда. Посвятите меня в это.
– Ну, я забеременела в 15 лет. Поэтому я и бросила школу. Я никому не говорила, пока не стало слишком поздно что-либо делать, и пришлось рожать. Это оказались девочки-близнецы.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
