Эльвира тщательно подготовилась к встрече — неделю просидела за компьютером в поисках нужной квартиры. Заранее съездила, познакомилась с хозяйкой, все углы высмотрела, имена соседей на случай внезапной встречи выяснила вскользь, между прочим. Теперь дело за малым — технично обвести этого тупого ботаника и завладеть его деньгами. Деньги ей были нужны, как воздух: она задолжала Хозяину и получила последнее предупреждение — если вовремя не внесёт оплату за свою свободу, ждёт её не очень тёплое, но законное место на нарах. Она даже думать об этом не хотела, при одной мысли о тюрьме её передёргивало.
Эльвира вспомнила, как из зала суда, её в наручниках повезли сначала в следственный изолятор, а затем и к месту отбывания срока наказания. Ещё до суда она решила — в тюрьму не пойдёт. Пока шло дознание, следственные эксперименты, собирались доказательства её вины, подследственная вела своё дознание и получила всю информацию о неписаных законах тюрьмы. Хладнокровно совершив убийство единоутробной сестры, ни на секунду не раскаявшись и не признавшись, она равнодушно выслушала в зале суда свой приговор и с лёгкостью обошла наказание за содеянное преступление. В следственном изоляторе за пару сотен долларов её просветили — начальник тюрьмы, он же Хозяин, может, если захочет, заменить её во время прибытия на другую женщину, которая будет, как говорится на жаргоне, мотать срок за неё. Но стоит это недёшево, точнее, очень дорого стоит. Это был не тот случай, где можно торговаться, и она молча приняла условия. На свидании с матерью Эльвира потребовала, чтобы та продала свой дом. Мать безропотно повиновалась, с продажей не было проблем. Дом давно заприметили работники брокерских кампаний, которые, как шакалы, шныряли в центральном районе города, где практически весь частный сектор, за исключением отдельных домов, был выкуплен и уже не по одному разу перепродан. Старое жильё замазывали новой штукатуркой, отделывали современными материалами и уже предлагали по тройной цене под всевозможные салоны, магазины, бары, кафе и офисы. Словом, бизнес процветал. Когда дело дошло до суда, мать вручила деньги дочери. Но и их оказалось недостаточно, и Эльвира осталась в долгу у Хозяина. Хотя долг исчислялся всего десятью процентами от уже выплаченной суммы, всё равно это были большие деньги. Эльвира не могла заняться своими привычными афёрами, которые невероятно легко проворачивала до убийства сестры. Как сказал Хозяин, она должна была стать тише воды, ниже травы, безликой и невидимой. У неё не было никаких документов, кроме липовой ксерокопии чужого паспорта на Татьяну, оставшейся от прежних афёр. Выехать даже за пределы рекомендованного для жизни района она тоже не имела права. В доме, куда её привезли после встречи с Хозяином, она проживала не одна, а в тесном соседстве с древней старухой. В обязанности Эльвиры входили походы в магазин за продуктами для себя и престарелой женщины, приготовление еды и содержание дома в чистоте. Эльвира догадывалась, что начальник тюрьмы имел родственные отношения с хозяйкой дома. По официальной легенде, появившаяся внезапно молодая женщина приехала в небольшой посёлок, затерявшийся в горах между Солнечной долиной и Коктебелем, досматривать свою бабушку с тем, чтобы в будущем унаследовать её небольшой домик. Легенда была вполне жизнеспособной, такие варианты были не редкостью. Она согласилась — это всё равно была, хоть и сильно ограниченная, но свобода. Иногда Эльвире казалось, что Хозяин имел на неё свои, одному ему известные планы, но пока их не открывал по каким-то причинам. Возможно, проверял или изучал её. Эльвира понимала, что находится под надзором, почти таким, как если бы сидела в тюрьме. Всё свободное время она проводила в Интернете, уже привыкла жить виртуальной жизнью, но постоянно мечтала о будущей, реальной. При встрече Хозяин обещал подумать о досрочном освобождении за хорошее поведение. Но пока не озвучил, сколько будет стоить новая сделка, и что на деле означает хорошее поведение. Спешить некуда, до этого дня всё равно придётся провести со старухой долгих пять-шесть лет из десяти по приговору. Эльвира была уверена — она, умница и красавица, рождена для другой жизни. Правда, если бы мама отказала красавице в деньгах, она скоро бы утратила свою красоту, тяжело работая в пыльном цеху за швейной машинкой, хлебала бы баланду из алюминиевой миски, спала бы на нарах, а свою великолепную фигуру кутала не в меха, а в телогрейку с порядковым номером. Её не тронула смерть отца от инсульта, когда тот узнал, что его дочь убийца. Не волновала судьба матери, невероятно постаревшей за прошедший год, похоронившей дочь и мужа и оставшейся без крова. Эльвира предложила переехать матери в старый дом на окраине села, купленный специально для убийства сестры. Мать, как зомби, безмолвно выполнила все требования дочери. Почему? Кто знает… Было ли ей уже всё равно, под какой крышей провести свой остаток жизни в одиночестве, или ей было невыносимо оставаться в прежнем окружении, испытывая на себе повышенное внимание и нездоровый интерес соседей? Или она частично лишилась рассудка, пережив такие потрясения, или материнская слепая любовь руководила ею? Но она продолжала кормить зло, и благодаря матери Эльвира снова была на свободе. Свободная, алчная и опасная, не менее опасная, если не более, чем до своего кровавого преступления. Глядя с отвращением на свою престарелую соседку, она порой испытывала желание взять её за сухие плечики и стукнуть маленькой седенькой головкой о стену так, чтобы никогда больше не просыпаться от её надсадного кашля по ночам. Не драить каждый раз после старухи ванну, когда хочется понежиться в ароматной пене и снять сексуальное напряжение. Она знала, что так бы и сделала, если бы не боялась наказания. И очень надеялась, что бабка скоро и без её помощи отправится к праотцам.
Жорж поднялся на трап Боинга 737–500 Киев — Симферополь. Ни капли не устав за длительный перелёт из Америки, он находился в том редкостном расположении духа, когда хотелось всех обнять и расцеловать. Правда, пролеченный вчера зуб иногда возвращал его с небес на землю, давая о себе знать тоненькой, нудной болью. А вчера он так был доволен, что попал именно теперь к доктору и счёл это хорошим знаком. С тех пор, как Жорж познакомился с Татьяной, ему всё чаще попадалась случайная информация об Украине. Не тогда, когда он хотел специально что-то узнать, а именно случайно. А в последний день вообще произошло удивительное совпадение — его дантист оказался женатым на девушке из Крыма! Правда, он не захотел распространяться по этому поводу, но когда Жорж сделал искренний комплимент свадебной фотографии, стоявшей в красивой рамке на столе у доктора, сказал, что сам на днях женится, да к тому же, на иностранке из Украины, доктор даже его рентгеновский снимок отложил в сторону от удивления:
— Правда? — с долей недоверия произнёс он и задумчиво замер, ожидая ответа. Как будто решал, продолжать ему разговор на эту тему или не стоит.
— Да, правда, я не шучу, — заверил его Жорж, — А вы где с женой познакомились?
— Ты не поверишь, в Украине.
— Не может быть! — удивился Жорж. — Я завтра улетаю в Украину, а точнее, в Симферополь, это в Крыму. А твоя жена откуда?
— Редкое совпадение, моя жена тоже была из Крыма. Откройте рот, пожалуйста…
На этом их удивительный диалог завершился, потому как время визита было ограничено, и доктор взялся за свою работу. Жорж обратил внимание на глагол «была», в прошедшем времени, но решил, что доктор либо оговорился, либо специально так выразился, ведь теперь она там не живёт. К сожалению, впервые его обращение к доктору оказалось неудачным. Уже к утру зуб начал побаливать, но отменять полёт, обменивать билеты и перестраивать свои планы из-за этого Жорж не стал. Ведь его Танюша тоже готовилась: она подготовила родителей к встрече с ним, нашла вместо себя сиделку для бабушки, сняла квартиру для него в городе. Теперь ему уже было неудобно всё отменять или переносить, в общем, терять лицо. «В этом случае лучше потерять зуб, чем лицо, — подумал Жорж. — Обязательно надо познакомить наших крымских девочек, что-то у них есть общее. Если бы Татьяна была не блондинкой со стрижкой, сходство было бы удивительное. Характерные национальные черты, видимо».
