Книга Я люблю свою работу? - Ксения Ласкиз

Лидочка грациозно вплывает в опен-спейс, демонстрируя новое платье бордового цвета. Раньше она непременно покружилась бы и уточнила, она ли на свете всех милей, но теперь она лишь ограничивается негромким «Доброе утро» и усаживается в кресло. Аня окидывает ее секундным взглядом, что-то брякает и снова отворачивается. Оля, уставившись в монитор, произносит что-то вроде «Привет-привет».

— Здравствуй, — будничным тоном отвечаю я.

Конечно, я с легкостью могу отчитать ее за получасовое опоздание, но зачем усложнять? Ландышева и так осталась одна, и мне даже немного ее жаль, хотя ненасытное тщеславие все еще требует показательной казни. Но если я не хочу, чтобы чувство вины проснулось, то не стоит раскручивать конфликт.

— Отличное платье, — добавляю я и не вру: цвет ей и впрямь к лицу, а покрой неизменно подчеркивает достоинства, не выпячивая их.

Лидочка в замешательстве хлопает ресницами: ей непонятна причина моего внезапного дружелюбия. Возможно, Рябинов прав и она — дура…

Еще раз окинув взглядом ее платье, я задумалась: а что же мне надеть на день рождения Терехова? «Джинсы натяни!», — фыркает здравый рассудок, но, не обратив внимания на его выпад, я в мыслях перебираю свой гардероб. Ничего подходящего в синей цветовой гамме не имеется, а сшить что-то на заказ не хватит времени. Конечно, можно купить, но вдруг на ком-то из приглашенных будет аналог? Я не переживу! Это должно быть что-то строгое (пусть Терехов не думает, будто для него разоделась!), что-то элегантное (нужно подчеркнуть свою женственность!) и что-то необычное (обязательно обратить на себя внимание гостей!). Но мои размышления прерывает внезапно появившийся Шаров. В последнее время его слишком много! И зачем только он постоянно таскается в наш отсек? Или роман с Уховой, начавшийся в гостевой спальне моей квартиры, так и не закончился?

— Лидок, что за поклонник такой, который высаживает тебя из своего BMW на полпути к офису? — спрашивает Гоша, а черти в его глазах танцуют канкан.

— Не твоего ума дело, — огрызается она, заметно побледнев.

— Да ладно? Мы же коллеги!

Довольно! Встаю с места, хватаю Шарова за руку и вывожу из опен-спейса в коридор.

— Что ты к ней прицепился?

— Крошка Мэри не хочет поделиться своей игрушкой?

— Она мне не игрушка! Хватит уже ее третировать.

Я в гневе: что он себе позволяет? Пусть устраивает гонения в своем управлении и не лезет в мое: я и сама могу поставить на место провинившихся сотрудников! Наличие родственника среди акционеров компании не дает ему права так общаться с людьми!

— Давай обсудим за обедом, — уголки его губ приподнимаются. — Ты хорошо себя вела, поэтому я готов рассказать тебе один маленький секрет. Пока только один.

Мне хочется ударить его, чтобы идиотская улыбка исчезла, наконец, с этой смазливой физиономии. Но здравый рассудок напоминает, что с Шаровым шутки плохи, поэтому я лишь произношу «Договорились» и спешу вернуться на свое рабочее место.

Лидочка плачет, а Оля, забыв былые обиды, пытается ее успокоить. Даже Аня отвлекалась от своих дел и с искренним сочувствием наблюдает за происходящим.

— За что он ко мне так? — всхлипывая, произносит Лидочка. — Что я ему сделала?

— Он просто придурок, — отвечает Аня.

— Лида, успокойся. Я с ним поговорю, — кладу руку на ее плечо, от чего она вздрагивает. — Пожалуйста, прекрати плакать. Не доставляй Шарову удовольствие.

— Спасибо, — наконец произносит она. — И… и…

Но зазвонивший телефон прерывает ее: секретарша сообщает, что ко мне пришел курьер. Стоит мне только подойти к стойке ресепшена, как тщеславие, захлебываясь, принимается визжать что-то нечленораздельное: корзина с ярко-оранжевыми цветами сразу выдает дарителя. Феофан Эрнестович мог бы не утруждаться и не вкладывать свою визитку — я бы и так догадалась. Вынимаю визитку и прячу ее в карман брюк — ни к чему лишние вопросы.

Когда я возвращаюсь на свое рабочее место, Лидочка уже утирает слезы. Увидев меня с цветами, она округляет глаза, но не произносит ни слова. К моему облегчению, Аня и Оля следуют ее примеру.

— Крошке Мэри снова прислали икебану, — Гоша делает глоток сока.

— Откуда ты знаешь?

— И у стен есть глаза.

— Что ж, это еще один маленький секрет в твою копилку.

— Да ладно? Пока я не установил личность дарителя, это вовсе не секрет.

— Не забывай: я пришла сюда, чтобы выяснить причину твоего негативного отношения к Лидочке, — с трудом сдерживаю желание выплеснуть остатки сока ему в лицо.

— Ах да, я же обещал раскрыть тебе секрет, — его глаза блестят. — Ты ведь не знаешь, почему Ландышеву назначили твоим замом. Точнее, после чего ее назначили.

Как я ни пытаюсь скрыть удивление, ничего не получается: мои губы невольно размыкаются, а пульс учащается до двухсот ударов в минуту. «Что за поклонник такой, который высаживает тебя из своего BMW на полпути к офису?», — снова и снова звучат в голове слова Шарова. Неужели мои подозрения оправдались? Нет, только не это! Рябинов не мог переспать с ней! Как же Алена, как же дети, как же… Да когда она вообще успела?! И от кого я это узнаю? От Гоши! Сколько еще людей знает? Боже…

— Ты врешь! — резко отвечаю я.

— Я даже еще ничего не сказал, — он смеется. — Вижу, ты и сама догадывалась. Очень жаль, что сюрприза не получилось.

Я уволю ее! Сразу же, как только вернусь в офис. Ноги ее там не будет! Мерзкая стерва! Не-на-ви-жу!

— Кто тебе это сказал? — вернув часть самообладания, спрашиваю я уже более спокойным тоном.

— Несмотря на специфику своей профессии, Орел достаточно плохо конспирируется. Ему бы следовало уточнить всех жильцов дома, в который он таскает свою подстилку.

Орел?! Я не ослышалась? Мои губы смыкаются, а пульс замедляется до положенных шестидесяти ударов в минуту. Репутация Рябинова спасена, но нужно продолжать эту игру, иначе Шаров заподозрит неладное.

— Ты живешь в одном доме с Орлом? — изгибаю бровь.

— Мой дед. А я часто его навещаю, — Гоша без особого энтузиазма ковыряет вилкой салат.

— Они ведь не догадываются о твоей осведомленности?

— Думаю, что нет. Иначе Орел уже давно поговорил бы со мной по-мужски.

Пожалуй, с увольнением Ландышевой стоит повременить. Какое мне дело до ее связи с Орлом? Мерзко, конечно, и она — стерва, но мне-то что с того? Удивительно, почему это так беспокоит более чем аморального Шарова. Тоже мне святоша нашелся. Трудно сосчитать, скольких сотрудниц оприходовал он, прежде чем добрался до Уховой!