Он тупо пялится на меня.
– Что там говорит классическое учение? Нужно ли впускать дьявола, если он пришел? Нужно ли ему специальное приглашение или он просто может подчинить себе, кого пожелает?
– Зачем тебе это знать?
Вечно он отвечает вопросом на вопрос. Почему просто не ответить человеку о том, о чем тот спрашивает? Мне что, так ему и сказать, что я боюсь привидений, да, до сих пор боюсь, каждый день?
– Книга, просто книга. Прочел я тут одну книгу. Довольно странную. Ну, не важно.
Вибрирует сотовый. «Я уже все забронировала, билеты и гостиницу, улетаем в субботу рано утром, возвращаемся в ночь на понедельник – жду не дождусь;-)»
Я не сразу понимаю, что это от Лауры. С каких пор она сама бронирует рейсы?
«Отлично!» – стучу я в ответ. Да, оправдание мне понадобится очень веское.
Как только я отправляю смс, снова начинается вибрация. «Как дела? Позвони, как будет время! Мартин»
Хорошо, хорошо. Спокойствие. Только спокойствие. Я поднимаю глаза. Вот он, сидит передо мной. Мартин. Мой брат Мартин. Смотрю на дисплей – сообщение все еще там. Смотрю ему в глаза. Опять смотрю на дисплей. Может, это все-таки плод моего воображения? Неужто я сижу тут один? Но моя тарелка все еще полна, а его – пуста, и это наводит на мысль, что он все-таки здесь.
Хотя почему это должно наводить меня на такие мысли? Уже не помню, мысль куда-то улетучилась. Если я вижу воображаемого брата, то почему не могу видеть воображаемой пустой тарелки? Без паники. Главное – сохранять спокойствие. Я осторожно удаляю смс, стараясь не задеть никакой ненужной кнопки. Откладываю телефон и, чтобы как-то поддержать беседу, говорю:
– Какая жара!
Он спрашивает, как дела у Лауры и Мари, я отвечаю. Рассказываю, что у матери теперь своя телепередача. Спрашиваю, как поживает его мать. По всей видимости, он так и торчит у нее, вот бедняга, это же невыносимо. При этом его мать мне нравится, уж по крайней мере больше, чем моя собственная. Только я собираюсь спросить его, действительно ли есть необходимость так часто к ней заходить и нельзя ли с этим что-нибудь поделать, как кто-то хлопает меня по плечу. Лотар Ремлинг. Телефон вибрирует, но посмотреть, что пришло, я не могу – мы хлопаем друг друга по спине, я легонько стукаю его по предплечью, футбол, то-се. Он плетется прочь. Ненавижу его, он едва не завалил мне сделку с Остерманом года два назад. Могу наконец взглянуть на телефон. Три сообщения:
«Я этого больше не выдержу».
«Хочешь, приезжай сейчас, хочешь – потом, мне без разницы».
«Приезжай сейчас или вообще не приезжай».
Я вскакиваю, говорю что-то о том, что мне срочно надо на встречу, бросаюсь бежать.
На улице, кажется, стало еще жарче. Идти недалеко, она живет всего в десяти домах отсюда. Но я быстро понимаю, что сегодня было бы лучше поехать на машине.
Останавливаюсь, достаю из кармана телефон. Один гудок, другой, третий. Четвертый. Она что, уже трубку не берет, когда я звоню? Уже до этого дошло?
– Эрик, в чем дело? – раздается голос Сибиллы.
– Нам надо увидеться!
– Я же тебе ответила: хочешь – приезжай.
– Но я сейчас не могу!
Мне показалось, что она повесила трубку. Но она еще тут.
– Эрик, это просто невыносимо. Сначала твое поведение в кино, теперь это…
– Не говори об этом! Не по телефону.
– Но…
– Знаешь, сколько людей может нас подслушивать?
– Но ты же сам мне позвонил!
– Сказать, что нам надо увидеться.
– Я тебе ответила: приезжай.
– Но я сейчас не могу!
– Не можешь – не приезжай.
Голова кругом. Она что, правда сказала «Не приезжай!»?
– Ты дома?
В ответ молчание.
– Почему ты молчишь?
Я вслушиваюсь и лишь какое-то время спустя понимаю, что она повесила трубку.
Мне надо присесть. Рядом с дорогой есть спортивная площадка, забетонированная, огороженная проволокой, рядом с ней есть скамья.
Какое-то время я сижу, закрыв глаза. Слышу уличный шум: рев моторов, визг клаксонов, перфоратор. Припекает солнце. Пульс выравнивается.
Когда я открываю глаза, рядом со мной оказываются двое детей. Мальчик в бейсболке и девочка с длинными черными волосами, схваченными синей лентой. Ей на вид лет шесть, ему – десять.
– Ты что здесь делаешь? – спрашивает он меня.
– Сижу, – отвечаю я. – А ты?
– Тоже сижу.
Мы поворачиваемся к девочке.
– Я тоже, – говорит она.
– Вы тут живете? – спрашиваю я у них.
– Нет, мы живем далеко отсюда, – говорит она. – А ты?
– Я тоже – очень, очень далеко.
– Сколько тебе лет? – спрашивает мальчик.
– Тридцать семь.
– Тогда ты очень, очень старый, – произносит девочка.
– Старый, – соглашаюсь я. – Это правда.
– Ты скоро умрешь?
– Нет!
– Но ты ведь когда-нибудь умрешь.
– Да нет же!
Некоторое время мы молчим.
– Вы пришли поиграть?
– Да, но тут слишком жарко, – отвечает мальчик.
– В такую жару вообще ничего не хочется делать, – добавляет девочка.
– А у тебя дети есть? – спрашивает мальчик.
– Да, у меня есть дочь. Ей примерно столько же, сколько тебе.
– Она тоже здесь?
– Нет, она в школе. А вы почему не в школе?
– Потому что мы прогульщики, – отвечает девочка.
– Прогуливать нехорошо, – говорю я.
– Почему нехорошо?
Тут я задумываюсь. Как ни стараюсь, никакого основания придумать не могу.
– Ну, потому что нельзя, – неуверенно отвечаю я. – Надо учиться.
– Многому нас там не научат, – говорит она.
– Если один день пропустить, то ничего не потеряешь, – поддакивает он.
– Значит, завтра вы все-таки в школу пойдете?
– Может быть, – говорит он.
– Пойдем, – добавляет она.
– Может быть, – повторяет он.
– Как вас зовут?
– Нельзя говорить чужим, как нас зовут, – качает головой девочка.
– Мне казалось, с чужими вообще нельзя разговаривать!
– Нет, разговаривать можно. А говорить, как нас зовут, нельзя.
– Странно, – отвечаю я.
