«Я единственный из них одарен звездным озарением, я вижу сны, которые порой становятся явью, так почему же я сейчас не могу ни спать, ни грезить?»
Сорен понял, что не уснет. Он поднялся к выходу из дупла и уселся в проеме. Стоял тихий летний день, солнце уже успело высоко подняться в небо.
«Полечу-ка я в библиотеку!» — решил Сорен. Он расправил крылья и начал подниматься к вершине дерева, где располагалось библиотечное дупло.
В этот час мир казался невыносимо ярким, особенно здесь, наверху, где ветки росли реже.
Сорен с радостью окунулся в прохладный сумрак библиотеки, но после яркого света ему пришлось крепко зажмуриться, чтобы глаза привыкли к темноте. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что в углу, за столом Эзилриба, из полумрака выступает черный силуэт.
Сорен даже растерялся от неожиданности и выпалил:
— Что вы здесь делаете?
— Я могу задать тебе тот же вопрос, юнец! — тихо рассмеялся Эзилриб.
— Мне не спалось.
— Пойдем ко мне в дупло, Сорен. Я кое-что приготовил для тебя.
— Конечно, сэр.
Они покинули библиотеку и полетели на северо-западную сторону дерева, где располагалось жилище старого наставника.
Октавия грелась на соседней ветке. Заслышав шум крыльев, она повернула голову к Эзилрибу.
— Подать чай, сэр?
— Было бы очень здорово, Октавия. Огромное тебе спасибо.
Сорен влетел внутрь, и тут ему снова пришлось зажмуриться.
Но на этот раз виной тому был не полумрак, а ослепительно-яркое, неистовое сверкание. Желудок у Сорена невольно задрожал от восторга.
На чайном столе Эзилриба лежали боевые когти, выкованные на острове Черной Гагары. Те самые когти, которые они с Гильфи впервые увидели прошлой осенью, когда Эзилриб исчез, а друзья пытались найти в его дупле хоть какой-то ключ к произошедшему.
Только тогда когти были ржавыми и потускневшими от времени, и висели они в потайной комнатке позади кабинета Эзилриба.
Теперь они были начищены и отполированы до яростного блеска. Казалось, они светятся.
На миг Сорену показалось, будто перед ним живые существа, а не искусно обработанные куски металла.
Сорен растерялся. Разве Эзилриб не прячет эти когти от всех на острове, разве это не тайна?
Сорен осторожно обошел вокруг стола, не в силах оторвать глаз от сияющих когтей.
— Это для чего же?
— Для тебя.
— Для меня? — опешил Сорен.
— Я приготовил их для тебя, Сорен. Если не возражаешь, назовем это церемонией передачи боевых когтей.
— Но почему мне, Эзилриб?!
— По многим причинам, но главным образом потому, что ты вожак стаи.
— Боюсь, во время путешествия в Северные Царства главной у нас будет Отулисса. Она знает больше всех. Она даже язык выучила и может разговаривать с местными птицами.
— Знание знанию рознь, Сорен. У Отулиссы одно знание, у тебя другое. Увидев эти когти, и Мох, и Клюка-Крюк, и кузнец с острова Черной Гагары сразу поймут, что имеют дело с посланцем Эзилриба, которого они знали под именем Лизэ из Киля. Это твой пропуск, твоя охранная грамота, твой пароль. Другими словами, эти когти — ключи от Северных Царств.
— Ключи от Северных Царств, — шепотом повторил Сорен.
— Каждая сова будет знать, что ты — мой питомец.
— Питомец? — Сорен с трудом оторвал взгляд от сияющих когтей и посмотрел на Эзилриба. — Ваш питомец?
Он никогда не слышал этого слова и не понимал, что оно значит.
— Это означает, что ты находишься под моей опекой и защитой, как родной сын.
— Как сын?
— Разве это так сложно, Сорен? Ты сирота. У меня нет детей. Отныне ты мой воспитанник, но это накладывает на тебя определенные обязательства. Помни, что будешь представлять не только меня, но всех сов Великого Древа Га'Хуула.
— Готовы чай пить, друзья? Уж я для вас расстаралась, выпросила несколько булочек у нашей кухарки, — прошипела Октавия, вползая в дупло с подносом на спине.
— Входи, дорогая. Мне кажется, наш Сорен немного растерялся.
— Ай-ай-ай, — прищелкнула раздвоенным языком Октавия. — Бедный малыш, а ведь я так старалась, день и ночь натирала для тебя эти когти. Если помнишь, они были ржавые. — Октавия повернула голову к Сорену, и тот испуганно съежился.
Неужели змея рассказала Эзилрибу о том, что они с Гильфи рылись тут прошлой осенью?
Тут старая змея весело рассмеялась, а Эзилриб громко заухал за ней следом.
Сорен мигнул.
«Ладно, по крайней мере они не сердятся».
Сели за стол.
Сорен рассеянно клевал пирог, запивал его чаем и не сводил глаз с когтей. И тут он вспомнил, что ему негде их держать.
— Сэр, но ведь мы отправимся в путь только через день. Где же мне до тех пор хранить эти когти?
— Не беспокойся, они пока побудут у меня.
Легко сказать — не беспокойся! Как он объяснит все это своей стае, Отулиссе и Эглантине?
Внезапно Сорена потянуло в сон. Ему так хотелось спать, что не было сил беспокоиться. Он выпрямился и попытался сдержать зевок.
— Засыпаешь, дружок? — тут же спросила Октавия.
— Да, немножко. Простите.
— Солнце еще высоко, — заметил Эзилриб, покосившись на отверстие дупла. — До сумерек еще несколько часов. Почему бы тебе не отправиться в дупло и не вздремнуть как следует?
— Да, сэр, я так и сделаю. — Сорен вспорхнул к отверстию дупла, но, прежде чем вылететь наружу, обернулся и сказал: — Большое вам спасибо за пирог и за чай, Октавия. И вам спасибо, Эзилриб.
Он помолчал и тихо добавил:
— За все.
Октавия убрала чайную посуду и выползла из дупла. Она знала, что ее хозяин хочет побыть один.
На этот раз хандра тут была ни при чем. Просто старому другу нужно немного побыть наедине с собой.
«Опять разыгрался артрит, ломит суставы в правом крыле». Каждый год одно и то же, и всегда в это время. Значит, придется выдернуть перо из левого крыла, хотя на правом перья получше будут. Эзилриб поморщился и вытянул очередное перышко.
Усевшись за стол, он вытащил лист лучшего пергамента, обмакнул перо в чернильницу и начал писать:
Пробил час, пора настала —
Старый воин молодому
Передал стальные когти.
Время стариков уходит,
Время юных наступает
Жребий брошен, нет возврата —
Быть войне, кровавой сече.
