— Ага! — он остановился перед женским портретом. — Знаменитое ожерелье! Не правда ли, оно изумительно! Или вы не согласны?
— Разумеется, согласна, — пожала я плечами и сменила тему: — Возможно, вы захотите умыться и переодеться, прежде чем спуститесь к ужину.
Таким образом я пыталась напомнить ему, что нам пора продолжать путь.
Он кивнул, и мы поднялись на следующий этаж, где находилась моя комната. Комната, предназначенная для гостя, была тут же, в конце коридора. Я проводила его к ней.
— У вас прекрасный дом, — похвалил он.
— Здесь жили многие поколения Ашингтонов.
— Похвально, похвально!
— Это вы о доме или о семье?
— И о том, и о другом. Семье повезло располагать этим изумительным домом, и дом ее не подвел.
— А вот и ваша комната.
С этими словами я толкнула дверь.
— Очаровательно! — воскликнул он, и я вынуждена была с ним согласиться.
Отблески пламени из камина плясали на мебели и стенах, а на туалетном столике горела керосиновая лампа с изящным абажуром.
— У нас нет газового освещения, — сообщила я ему.
— Это было бы святотатством. Да я к нему и не привык. Дома я тоже пользуюсь лампами и свечами. У нас тоже нет газового освещения.
— В таком случае я не извиняюсь.
— Милая моя Сэйра, с какой стати вы должны извиняться?
Я сделала шаг назад и вскинула голову. Мне не понравилось, что он «забыл» о приставке «мисс».
Он тут же все понял. Было ясно, что он обладает острым умом и застать его врасплох почти невозможно.
— Простите мне мои провинциальные манеры, — поклонился он. — Дело в том, что ваш отец много рассказывал мне о вас, при этом всегда называя Сэйрой. Да я и не ожидал от него, что он станет всякий раз наделять вас этим внушительным титулом — мисс Ашингтон. А вы?
— От отца, разумеется, нет, что касается незнакомцев, то этикет требует именно этого.
— Я не могу считать вас незнакомкой. Пусть это послужит оправданием моей дерзости.
Я взялась за ручку двери.
— Если вам что-нибудь потребуется, возле кровати есть шнурок звонка. Скоро подадут обед.
— Отлично. Там и увидимся.
На его губах играла ленивая, почти оскорбительная улыбка. Я поспешила закрыть за собой дверь.
«Он мне не нравится», — твердо решила я, входя к себе в комнату. Очень жаль, что отцу пришлось привезти его с собой. Я уже хотела закрыть за собой дверь, как что-то заставило меня обернуться. Клинтон Шоу наблюдал за мной, стоя в дверях своей комнаты. Я громко захлопнула свою дверь. Затем поспешно зажгла лампу и подошла к зеркалу. Мое лицо было багровым от смущения.
— Нет! — вслух воскликнула я. — Он мне совершенно не нравится.
Спускаясь в столовую, я продолжала думать о Клинтоне Шоу.
Я запомнила все подробности этого обеда: синие чехлы на стульях, старинные гобелены на стенах, сверкание столового серебра, доставшегося Ашингтонам еще в эпоху королевы Анны, свечи в высоких канделябрах… Все это было мне знакомо, но в этот вечер выглядело совершенно иначе. Во главе стола восседала тетя Марта, по правую руку от которой усадили Клинтона Шоу. Отец сидел напротив сестры, с другого конца стола, а справа от него расположилась я. Поскольку вместе с тетей Мабель нас было всего пятеро, стол казался почти пустым.
Я полагала, что, учитывая столь узкий круг, обед подадут в зимней гостиной, но, судя по всему, тетя Марта сочла этот повод достойным более торжественной обстановки.
Отец выглядел немного лучше. Его щеки порозовели, а глаза заблестели. Несмотря на крайнюю худорбу, он был оживлен и весел. Видимо, его глубоко взволновало возвращение под родную крышу.
Он очень много говорил о прошлом, отмечая, что дом совершенно не изменился, и при этом не сводил с меня глаз. Потом разговор зашел о чайных плантациях, и к нему присоединился Клинтон Шоу. Они обсуждали посадку молодых растений, сбор урожая, борьбу с вредителями… В прошлом году на плантации напала щитовка, а годом раньше им угрожал хлебный клоп.
— Вот так мы и живем, мисс Ашингтон, — обернулся к тете Марте Клинтон Шоу. — С чаем все как в жизни. У нас есть наши маленькие радости и тревоги, хотя иногда возникает ощущение, что последних значительно больше.
Меня же в основном интересовал их быт. Еще мне не терпелось расспросить отца о сестре, хотя я понимала, что придется подождать, пока мы останемся наедине.
— У вас хорошая прислуга? — поинтересовалась тетя Мабель.
— С этим проблем нет, — отозвался отец. — Всегда находятся люди, стремящиеся иметь хороший и стабильный заработок.
Я видела, что он обожает свой остров. Он отлично знал его историю и отзывался о нем в самых лестных выражениях. Мне показалось, что он и меня пытается заставить его полюбить. «Видимо, он действительно рассчитывает забрать меня с собой», — думала я, жадно прислушиваясь к его хвалебным одам.
— Поэты называют Цейлон «жемчужиной в брови Индии», — говорил отец.
— Другие называют его жемчужиной, которую Господь уронил в море, — вмешался Клинтон Шоу. — Обратите внимание на частое упоминание жемчуга. Это очень выгодный бизнес, и он тоже на Цейлоне процветает.
— Клинтон — циник, — с улыбкой перебил его отец. — Существует легенда о том, что царь Соломон хотел украсить себя и царицу Савскую драгоценными камнями Шри Ланки, а именно так именовался в древности Цейлон. Вообще, его история изобилует легендами и суевериями. Я мог бы поведать вам о великих династиях и правителях древности…
— Нас больше интересует твоя жизнь, Ральф, — решительно возразила тетя Марта.
— Жизнь одного плантатора очень походит на жизнь другого, верно, Клинтон?
— К сожалению, дружище, я никак не могу с тобой согласиться. Твоя жизнь нисколько не напоминает мою. И поверьте мне, милые леди, это должно вас радовать.
— Что вы хотите этим сказать, мистер Шоу? — заинтересовалась тетя Мабель.
— Я хочу сказать, что ваш брат — образчик добропорядочности, в то время как я бесконечно далек от подобного определения.
— Вы, разумеется, шутите, — отрезала тетя Марта.
Я думала, что этот невозможный человек примется с ней спорить и в доказательство приведет нам факты своей беспутной жизни. Наверняка у него есть любовница из туземок. Или даже две. Я не сомневалась, что это вполне в его духе. Я догадалась об этом, исходя из того, как он смотрит на всех женщин… По крайней мере, я надеялась, что он так смотрит на всех женщин, а не только на меня. Это было бы уж чересчур оскорбительно. С каждой минутой я проникалась все более острой неприязнью к этому типу. Еще никогда и ничье присутствие не доставляло мне столько дискомфорта.
