В это мгновение она подняла на него глаза, и это положило конец всему притворству между ними. Он заключил ее в объятия, и на этот раз она не сопротивлялась. Неудивительно, что, обнимая свою возлюбленную, капитан на мгновение забыл о препятствии, стоящем между ними, — препятствии из его собственной прошлой жизни и поступков. Когда же, наконец, здравый смысл вернулся к нему, она по-прежнему прижималась к его груди.
— Франсис, — хрипло сказал он, — это безумие.
— Сладкое безумие, — прошептала она. — Но почему?
— Потому что я тот, кто я есть, любовь моя, и неподходящий супруг для вас.
Длинные ресницы вздрогнули, и она в недоумении подняла на него глаза. В ответ на немой испуганный вопрос в ее глазах он продолжал:
— Между нами лежит пропасть, и нам никогда не построить через нее мост. Мы принадлежим к разным мирам. В те годы, что я плавал под черным флагом, я совершал преступления, которые вы, в вашей невинности, не можете даже себе представить, но какие-то остатки чести я сохранил, и их довольно, чтобы помешать мне устроить свое счастье ценой вашего.
Она покачала головой:
— Для меня нет счастья, если вы не разделите его со мной. О, Криспин, какое значение имеет прошлое? Если вы любите меня так же, как я люблю вас, между нами не может быть никакой пропасти.
— Если я люблю вас? — повторил он низким голосом. — Вы дороже мне самой жизни или — да простит меня Господь — чести. Я не имею права говорить с вами о любви, я, преступник без дома, без родины, и, поступая так, я подрываю доверие, оказанное мне вашим умирающим дедом. Не должно, чтобы вы выходили замуж за такого человека, как я, когда вскоре вы сможете сделать выбор среди наиблагороднейших людей Англии.
— За исключением моего дедушки, — сказала она, — я знала только двух людей благородного происхождения. Один вынудил бы меня выйти за него замуж и убил бы моего брата; другой ради собственных эгоистических целей не колеблясь солгал касательно моих с ним отношений и тем самым причинил мне много боли. Если это те благородные люди, из которых, как вы говорите, мне пристало выбрать мужа, тогда лучше я умру старой девой.
— Таких всего лишь двое, — с расстановкой ответил пират. — Не стоит осуждать всех аристократов в Англии просто потому, что ваши двоюродные братья оказались подлецами. Однажды вы встретите мужчину стоящего вас, и его происхождение и манеры будут соответствовать вашим.
— Найду ли я такого, который, хотя я поносила и оскорбляла его, рискнет своей жизнью, чтобы служить мне, ничего не прося взамен, как сделал мой пират капитан? — Она улыбнулась и протянула к нему руки. — Криспин, милый дурачок, вы же не разобьете оба наших сердца по такой незначительной причине! Я не позволю вам.
— Любовь моя, только ради вас мы должны расстаться. Здесь, в Вест-Индии, легко дать слово; это мой мир, и я нашел себе в нем место, но, когда придет время вам вернуться в Англию, вы не захотите оказаться связанной с пиратом. Я не смог бы пойти с вами ко двору.
— Тогда и я не пойду, но почему вам не вернуться в Англию? Совершили ли вы преступления хуже, чем преступления, в которых виновен капитан Морган? Он был оправдан самим королем, ему было даровано рыцарское звание и должность вице-губернатора Ямайки. Что случилось единожды, может повториться вновь.
— Я не Морган.
— Пусть так, но никто в Англии не осмелится сделать вам выговор за эти преступления, что висят столь тяжелым грузом на вашей душе, когда король выказал такое расположение вашему командиру. По крайней мере, вам будет даровано прощение — вы же не будете этого отрицать?
Он покачал головой:
— Прощение, даже от короля, не может стереть прошлого. Теперь Морган одет в униформу вице-губернатора, но он по-прежнему остается человеком, опустошившим Панаму и Порто-Бельо. Я был тогда с ним, и мои руки, как и его, запятнаны кровью. Думаете, ваш опекун, лорд Ларчвуд, разрешит вам выйти за меня замуж?
— Вы хотите заставить меня поверить, что капитан Барбикан не может защитить свои интересы? Однажды у меня был другой опекун, и вы украли меня у него. Но если вы хотите, я признаю, что выйти замуж за вас будет актом совершенного безрассудства. Я соглашаюсь со всем тем, что вы сказали, и признаю, что безумие даже думать об этом. Но безрассудство очень сладко, а когда любовь была благоразумна?
— Если вы хотите связать свою судьбу с моей, — сказал он низким голосом, — мы поженимся в первом порту. Что скажете, миледи? Вы дадите слово пирату?
В ответ она обвила его шею, но не успели их губы встретиться, как тишину леса нарушил далекий пушечный залп.
— Другой корабль! — воскликнул Криспин. — А у нас нет орудий! Пойдемте, мы должны вернуться на берег.
— Это значит опасность?
— Нет, думаю, нет. Сейчас нам надо бояться только испанцев, а ни один испанский корабль и близко не подойдет к Острову Пиратов. Это, несомненно, какое-нибудь пиратское судно, а это может значить только то, что мы скорее уплывем отсюда и, — он поднес ее руку к губам, — и вы скорее исполните свое обещание.
Так, упоенные своим только что обретенным счастьем, они неспешно направились к берегу, но, когда они вышли к морю, их глазам предстала необычная картина. Они увидели перед собой широкую лагуну и покачивающийся на якоре большой корабль, на берегу в слепящем солнечном свете стоял человек. Он опирался на трость, на его губах играла задумчивая улыбка, а на белом песке у его ног четко вырисовывалась сгорбленная тень.
Глава 16
Приговор
Среди фантастического великолепия кают-компании «Вампира», которое оба помнили столь живо и все же надеялись никогда не увидеть вновь, капитан Барбикан и леди Франсис ожидали того, что подготовила для них судьба. Они были одни, но снаружи стоял вооруженный пират. Криспина разоружили.
С виду Барбикан был спокоен, эта внешняя пассивность была лишь маской бессильного гнева — гнева на себя и свою предательскую команду, ничего не сделавшую, чтобы защитить своего капитана, на Гидеона Крейла, но больше всего на судьбу, вызволившую их из бури только для того, чтобы снова вернуть во власть горбуна. Но под этим гневом, как холодные спокойные глубины океана, не затронутые штормом, бушующим на поверхности, лежал страх, и страх не за себя. Мысль о том, что может произойти с Франсис, пугала и мучила его. Криспин стоял спиной к ней, но знал, что сейчас она сидела, съежившись в кресле во главе стола, и что в ее глазах снова был этот безнадежный ужас. Она не произнесла почти ни слова с того ужасного момента, когда они вышли из леса и наткнулись на поджидающего их Крейла. Тогда, побледнев, она молча подчинилась приказу взойти на борт «Вампира».
Криспин увидел, как от берега отошла лодка и направилась к фрегату, и вскоре различил в ней, кроме Сарна и Гидеона Крейла, Джонатана и лорда Маунтхита. Она покрыла уже половину расстояния до судна, когда он вдруг осознал, что это означает конец их уединения и что неизбежное расставание будет скоро, возможно, навсегда. Он обернулся.
