Девушка теперь не только ненавидела француженку, но и боялась ее. Трудно было представить, что эта женщина отплатила герцогу за его доброту и щедрость низким предательством, вознамерилась отдать его в заложники Бонапарту.
Актриса вручила Иоланде свою сумочку и перчатки и торопливо принялась избавляться от шляпки, украшавшей ее рыжеволосую головку.
— Что-нибудь произошло за время моего отсутствия?
Она явно старалась выглядеть естественной, но ей не хватало актерских способностей. В голосе ощущалась тревога.
— Абсолютно ничего, мадемуазель. Сегодня не было ни обычных букетов для вас и даже писем, кроме того, что я отдала вам утром.
Габриэль Дюпре промолчала.
Актриса уселась за туалетный столик и стала разглядывать свое отражение в зеркале, поворачиваясь к нему то так, то эдак, словно убеждая себя, что она по-прежнему хороша собой.
Наконец, не выдержав напряженного молчания, мадемуазель задала вопрос:
— А монсеньор дома?
— Не имею представления, мадемуазель, — соврала Иоланда. — Может быть, мне пойти и узнать?
Актриса некоторое время пребывала в нерешительности.
— Я сделаю это сама.
— Как вам угодно, мадемуазель.
Расставшись со шляпкой, Габриэль устремилась в покои герцога, но, очутившись в гостиной, на мгновение заколебалась, прежде чем взяться за ручку двери, ведущей в его спальню.
Иоланда, осторожно ступая по мягкому ковру, подкралась поближе и заняла позицию, чтобы раз уж не видеть, то хотя бы слышать, как будут развиваться события.
Габриэль, вероятно, решила, что она осталась наедине с герцогом, но тут из сумрака спальни появился Хоукинс и преградил ей путь.
— О, вы здесь! — воскликнула она.
— Да, мадемуазель.
— А что… монсеньор заболел? — Ее голос предательски дрогнул. — Почему он в постели в такое время дня?
Хоукинс постепенно оттеснил актрису обратно в гостиную, вышел вслед за нею и плотно прикрыл за собой дверь.
— Я так думаю, мадемуазель, что его светлость слишком утомился на утренней верховой прогулке.
— Странно! Очень странно! — Габриэль Дюпре старательно изобразила удивление. — Он что… спит?
— Я счел, что сон пойдет на пользу его светлости.
— Я бы хотела взглянуть на него.
— Жаль его будить, мадемуазель.
— А вы уверены, что он спит?
— Спит как мертвый, мадемуазель. Возможно, прошлой ночью он лег очень поздно.
Хоукинс в разговоре с актрисой позволил себе некоторую дерзость в тоне, и это несколько озадачило ее.
После секундного колебания она произнесла:
— Неплохо было бы угостить его чашечкой крепкого кофе. Я пошлю мою горничную за кофейником. Уверена, что герцогу доставит удовольствие выпить кофе со мной за компанию.
— Разумеется, мадемуазель, — согласился Хоукинс.
Когда Габриэль Дюпре направилась обратно к себе, Иоланда поспешно отпрянула от двери.
— Немедленно подайте кофе в гостиную и накройте столик на двоих, — распорядилась Габриэль. — Затем поможете мне переодеться.
Иоланда не сомневалась, что хозяйка торопится услать горничную на кухню, чтобы без помехи достать из книжного шкафчика снотворное. Но не выполнить приказание госпожи и нарушить тем самым ее планы девушка не могла.
Она гадала, как поступит в сложной ситуации Хоукинс, когда кофе будет на столе и ему придется оставить герцога наедине с мадемуазель. И сможет ли герцог сыграть роль впавшего в беспамятство достаточно убедительно и не выпить отравленный напиток? Или Хоукинс ухитрится как-то опрокинуть чашку, что для такого вышколенного слуги необычно и вызовет у мадемуазель подозрения.
На обратном пути из кухни ее осенила идея, и она прихватила еще одну пустую чашку с сервировочного столика в коридоре.
Иоланда вошла в гостиную и, встретившись там с Хоукинсом, молча показала ему запасную чашку. Затем она спрятала ее за китайской фарфоровой вазой.
Хоукинсу не надо было ничего объяснять. Он сразу понял ее замысел.
Иоланда вернулась к мадемуазель и помогла актрисе облачиться в очаровательное неглиже из полупрозрачного шифона.
Через пять минут Габриэль Дюпре заняла место на софе возле столика и собственноручно разлила кофе в две чашки, не подозревая, что Иоланда наблюдает за ней через щелочку в неплотно закрытой двери.
Несомненно, Хоукинс делал то же самое. Никто из них не пропустит момента, когда Габриэль подсыпет снадобье в чашку, и оба они будут точно знать, в какой чашке кофе отравлен.
Актриса справилась со своей задачей удивительно ловко и почти незаметно.
У Иоланды тут же мелькнула мысль, что Габриэль и раньше занималась подобными вещами, злодейски одурманивая бедолаг-мужчин. Может быть, именно так она добывала деньги на свои наряды и драгоценности.
Изобразив на лице нетерпение и беспокойство, Габриэль вскочила с софы, пролетела, словно по воздуху, несколько шагов и распахнула дверь в спальню герцога.
Хоукинс едва успел отступить назад, чтобы она не догадалась, что за ней следили.
— Я устала ждать, — заявила Габриэль. — Как он?
— По-моему, его светлость уже просыпается, мадемуазель.
— Отлично. Мне надо с ним поговорить.
Как бы в ответ на ее слова, герцог пошевелился и зевнул.
— Я чертовски устал… — пробормотал он сонно.
— Разумеется, мой милый. Парижские увеселения весьма утомительны.
Герцог опять зевнул.
— Где ты была?
— Вот об этом я и собираюсь рассказать тебе.
— Но я… так хочу спать, — пробормотал герцог, не открывая глаз. — Давай поговорим потом…
— Чашка кофе взбодрит тебя, дорогой. Я принесу ее тебе, а затем мы поговорим. Я намерена тебя рассмешить.
— Позвольте мне принести кофе, мадемуазель, — вмешался Хоукинс.
— Нет. Я сама. А вы усадите герцога повыше, чтобы ему было удобно пить, — распорядилась Габриэль, довольная, что все идет как надо.
Она уверенно направилась в гостиную, не зная, что Иоланда уже успела убрать отравленную чашку с подноса и наполнить кофе другую, принесенную ею раньше из коридора.
Девушке потребовалось немалое мужество, чтобы проделать эту операцию. Она отчаянно трусила, страшась, что мадемуазель увидит ее из герцогской спальни. Одна надежда была на Хоукинса, что он как-нибудь отвлечет актрису.
С чашкой, в которую Габриэль бросила пилюлю, Иоланда проскользнула обратно в спальню хозяйки. Сначала она собиралась просто вылить этот кофе, но тут ей в голову пришла другая мысль.
