Кен старался избегать встреч с женщиной, которой уже перестал интересоваться. Однажды она даже заявилась к нему в офис. И надо же было такому случиться, именно в ее присутствии позвонил адвокат и сообщил, что документы для развода готовы.
Элен по обрывкам разговора догадалась, о чем идет речь. На ее взгляд, все шло прекрасно. Она уже знала, что Милли уехала из города. Известно ей было и о том, что провожал миссис Джордан не кто иной, как Шон Огилви. Не была для Элен тайной и внезапная отчужденность в отношениях закадычных друзей. Будучи от природы достаточно сообразительной, она сложила два и два и получила ответ, весьма близкий к истине.
— Бедняжка, ты совсем заработался.
Ее сочувствие было неподдельным. Элен и в самом деле беспокоил внешний вид Кена. Он выглядел похудевшим и осунувшимся. Однако она здесь не для того, чтобы говорить пустые и ненужные, вещи. У нее на уме было совсем другое.
— Шон выглядит так же плохо, как ты. Может, стоило бы вам по очереди взять отпуск? Сначала — тебе, потом — ему. Или наоборот. Думаю, Шон нашел бы, куда съездить на недельку. Как думаешь?
Кен совершенно точно мог ответить на этот вопрос. Он и сам хотел бы оказаться в Лейквуде, чтобы хоть взглянуть на Милли. Но не собирался говорить об этом Элен. От ее слов он еще больше помрачнел и рявкнул на вошедшую в кабинет секретаршу Линду, чего раньше никогда себе не позволял. Элен едва заметно улыбнулась, наблюдая эффект, произведенный ее коварным ударом. Она поднялась и распрощалась с Кеном.
Он с облегчением проводил ее до выхода из офиса и на обратной дороге остановился у стола секретарши, которая боязливо поежилась при его появлении. Призвав на помощь все свое обаяние, грозный шеф извинился перед подчиненной и удалился в кабинет. Об этом инциденте Линда поведала Шону, который прекрасно понял причину вспышки Джордана. От Элен Коннорс в последнее время не стоило ожидать ничего, кроме неприятностей…
Кен вышел из кабинета и замер, увидев Шона. Затем, справившись с собой, сухо кивнул ему и сообщил Линде, что уезжает и сегодня больше не вернется. Через полчаса он держал в руках конверт с документами, которые адвокат советовал лично вручить миссис Джордан для того, чтобы она подписала их в присутствии мужа. При этом он сослался на известные случаи, когда документы опротестовывались в суде на том основании, что-де подпись одного из супругов не была настоящей.
Кен согласно кивал, прекрасно понимая, что не сможет этого сделать. Дома конверт был небрежно брошен на стол в гостиной, где провалялся довольно долго. Время от времени Кен натыкался на него и в который раз обещал себе отправить документы в Лейквуд на следующий же день. Но приходил следующий день, и снова у него не поднималась рука сделать это. Странная нерешительность бесила его самого, но что-то мешало прервать последнюю ниточку, связывающую его с женой.
Кен, бродя по дому, часто заходил в ее комнату. Первое время иногда даже ложился в ее постель и обнимал руками подушку, вдыхая запах духов, почти выветрившийся, но для него еще ощутимый. Как-то, поддавшись порыву ярости, он сменил постельное белье в спальне Милли. Новая наволочка не пахла духами жены, и он, жалея о содеянном, перестал приходить в ее комнату.
Иногда на него накатывало желание навести в доме порядок и уют. Именно в один из таких моментов он и обнаружил в своем шкафу коробку с вещами Милли. Кен перебирал пальцами звенья золотой цепи, прижимал к лицу корсаж бархатного платья. От воспоминаний затуманился взгляд. На мгновение на губах появилась улыбка, когда он вспомнил, как Милли бросала в него эти вещи и как была хороша в этот миг. Впрочем, улыбка исчезла, едва он пришел в себя и, сокрушенно качая головой, понял, что все осталось в прошлом и никогда не вернется вновь.
Так прошло почти два месяца. Полностью вступила в свои права осень. Кену вдруг пришло в голову, что Милли ждет развода и удивляется, что до сих пор не получила от него необходимых документов. Может, даже злится на него за это. Получалось, что он удерживает женщину против ее воли.
Кен осторожно попытался выяснить что-нибудь о Милли у Лидии. Та лишь сказала, что иногда разговаривает с ней по телефону, но не сообщила никаких подробностей. Кен подозревал, что Шону Милли тоже иногда звонит, но он скорее отрубил бы себе руку, чем стал бы выяснять у любовника жены, как ее дела.
В один из выходных дней, когда Кен слонялся по дому, придумывая себе занятие, к нему нагрянула Элен. Мило щебеча и немилосердно кокетничая, она вызвалась навести кое-какой порядок и, конечно, первым, за что ухватилась, был злополучный конверт. Перевернутый как бы невзначай, он явил миру бумаги, которые давным-давно следовало оформить должным образом. Элен не преминула указать Кену на это. Пользуясь легкими полунамеками и прозрачными иносказаниями, она довела беднягу до приступа ревности и заставила-таки отправить бумаги по назначению. Ради этого ему пришлось под конвоем Элен доехать до почты. На этом душевные силы Кены были исчерпаны, и он малодушно покинул спутницу, едва сумев соблюсти приличия. Добившаяся своего Элен не возражала против его побега. Она умела отступать вовремя с тем, чтобы в нужный момент сделать резкий бросок вперед.
Многое случилось за это время и в жизни Милли. Приехав в Лейквуд, она попала в крепкие объятия Ма, которая с того момента не оставляла ее в одиночестве ни на минуту. Она помогала осиротевшей девушке пережить постигшее ее горе. Милли жадно слушала рассказ Ма о последнем месяце жизни отца.
Как оказалось, он давно скрывал серьезную болезнь сердца. Никто, кроме врача, не знал об этом. Болезнь прогрессировала быстро, именно поэтому отец так настаивал на скором замужестве дочери. А она-то принимала беспокойство о ее судьбе за родительский деспотизм и страшно возмущалась по этому поводу. Ах, папа, папа! Если бы ты был откровенней со мной, скольких бед удалось бы избежать! — вздыхала Милли.
Если бы знала, как мало ему осталось быть с ней, разве она уехала бы из Лейквуда? Заплаканная и осунувшаяся от переживаний Милли еле вынесла тягостную церемонию прощания с усопшим и похороны, на которые пришли много людей. Майкла Сандерса знали и любили в городе. Присутствовавшие на похоронах скорбели и оплакивали его вместе с Милли, всячески выражали ей свое сочувствие.
От всего этого она еще больше расстроилась и к концу церемонии едва держалась на ногах. Без помощи Ма она не смогла бы даже сесть в ожидавшую их машину. А вернувшись в гостиницу, без сил рухнула на кровать и забылась тяжелым сном.
Первые дни после похорон Милли пребывала в странном оцепенении. Она часами лежала в постели, уставив в потолок неподвижный взгляд и вспоминая свое детство и отца, заботу которого ощущала всегда. Вот он бинтует ее разбитый локоть, приговаривая слова утешения, а вот улыбается, глядя на ее счастливую мордашку, измазанную мороженым. Он был ей и отцом, и матерью, и Зубной феей, дарившей по десять центов за каждый выпавший молочный зуб. И вот теперь его нет. К счастью, он так и не узнает, что его девочка вернулась домой с разбитым сердцем.
Заметив, что Милли ни слова не говорит ни о муже, ни о возвращении в Оквуд, Ма догадалась, что в семейной жизни Джорданов произошло что-то неладное. Конечно, ей и в голову не могло прийти, как обстоят дела на самом деле. Худшее, что она могла предположить, это измену Кена или полное несходство характеров.
