– Спасибо. Сколько с меня? – Пассажир опустил руку в карман.
Кении неестественно громко рассмеялся, словно смех мог разогнать страх, спугнуть прячущиеся в черных лужах тени злых духов, в существование которых свято верила его жена.
– Ничего. Ничего не надо.
Мужчина не стал спорить, но открыл дверцу и не совсем твердо ступил на асфальт.
– Ты точно справишься сам? – спросил Кении, хотя внутренний голос требовал убираться подальше и от этого мрачного места, и от странного незнакомца.
– Да. Не беспокойтесь. – Мужчина осторожно переступил через бордюр. – И спасибо. Вы хороший человек.
Себя не переделаешь, подумал, отъезжая, Кении.
Стивен знал, что времени у него немного. Не более трех-четырех часов. А успеть нужно многое. Прежде всего позаботиться о Шеннон.
Выйдя из машины, он постоял пару минут, осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, двинулся к зданию автостанции.
Забрала ли Шеннон чемоданчик? Если нет, то лучше всего оставить его на месте. Если да, то…
В голове все еще шумело, мысли путались, и выстроить план, который предусматривал бы все возможные варианты развития ситуации, не удавалось. В таких условиях, как хорошо знал Стивен, необходимо концентрироваться на чем-то одном, ставить и решать одну, ближайшую задачу и не отвлекаться.
Держась тени, он приблизился к автостанции и уже собирался открыть дверь, как вдруг через стекло увидел идущую ему навстречу Шеннон.
Да, это была она – Стивен знал, что не ошибся, потому что сердце на мгновение замерло и тут же сорвалось на бег. Шок оказался настолько велик, что он буквально окаменел, впившись в нее взглядом, отыскивая и находя знакомые и дорогие черты. И лишь потом заметил идущего рядом с Шеннон мужчину.
Стивен отступил в тень.
Двое прошли так близко к нему, что, сделав шаг вперед и протянув руку, он мог дотронуться до ее плеча. Женщина что-то говорила своему спутнику, но до него долетело только одно слово: «Винсент».
Словно почувствовав его взгляд, Шеннон обернулась, и в эту долю секунды Стивен успел заметить печать тревоги на бледном лице. Мужчина обнял ее за плечи. В руке он держал черный чемоданчик.
Пара направилась к стоящему поодаль серому «вольво». Перед тем как сесть, Шеннон еще раз повернулась, и оставшемуся в тени Стивену показалось, что она смотрит на него.
Машина выкатилась со стоянки, мигнула задними огнями и, свернув, исчезла.
Вот и все, подумал Стивен. Он постоял еще с минуту, глядя в поглотившую Шеннон темноту, потом встряхнулся, сунул руки в карманы и толкнул стеклянную дверь автостанции.
За прозрачной плексигласовой перегородкой девушка читала книжку в яркой обложке и жевала жвачку. Стивен постучал, и она нехотя подняла голову.
– Куда?
– На ближайший.
– Вам что, все равно куда ехать? – удивилась кассирша и даже перестала двигать челюстью.
– Да.
– Тогда… – Она скосила глаза на листок с расписанием. – Через полчаса пойдет автобус до Сан-Луиса.
– Давайте.
Девушка зевнула, выписала билет и просунула в щель под перегородкой.
– С вас семьдесят шесть долларов.
Стивен усмехнулся. Из карманов Домингеса он выгреб в общей сложности сто семьдесят три доллара. Оставалась еще почти сотня, и этого должно было хватить на то, чтобы перекусить, а потом добраться до Лос-Анджелеса. Там, тоже в камере хранения автовокзала, лежала сумка с кредитной карточкой, несколькими сотнями долларов наличными и паспортом.
– Спасибо.
Кассирша рассеянно кивнула, пересчитала деньги, выдала четыре доллара сдачи и вернулась к книге.
Через полчаса, заняв место в полупустом салоне автобуса, Стивен откинулся на спинку кресла, хранящую сладкий запах духов предыдущей пассажирки, и закрыл глаза. Он знал, что через сутки покинет эту страну, и, может быть, навсегда, но не испытывал по этому поводу никаких особенных чувств. Он не жалел о том, что оставлял здесь. Не корил себя за предпринятое рискованное путешествие. Не грустил о потерянной любви. У жизни свои законы, и только глупец пытается изменить их в свою пользу. Принимай с достоинством все, что посылает тебе судьба, и довольствуйся малым. Счастье – иллюзия, но есть душевное равновесие, которого может достичь каждый.
Сан-Франциско еще дарил покидающим его свои красоты, но Стивен уже спал.
– И ты рассказываешь мне об этом только сейчас! В твою квартиру врываются бандиты…
– В мою квартиру никто не врывался, – поправила Шеннон. – Они проникли. И…
– Невелика разница! – Винсент просто не мог успокоиться. – Почему ты не сказала раньше? Нужно было вызвать полицию. Невероятное безрассудство!
– Хватит. Перестань. – Она поморщилась. – Да, наверное, я поступила не так, как следовало бы. Но теперь махать руками уже поздно.
Логика в ее словах была, и Винсент, задержав дыхание, попытался успокоиться.
– Хорошо. Сейчас мы сделать ничего уже можем, но завтра…
– А завтра посмотрим. Давай лучше заглянем в чемоданчик. – Странное дело, но, едва переступив порог его квартиры, она почувствовала себя гораздо увереннее и спокойнее, как будто страхи и тревоги остались где-то там, на ночных улицах города. – Тебе разве не любопытно?
– Любопытно, – признался Винсент, кладя чемоданчик на стол и пробуя замки. Удивительно, но ключ не понадобился. Защелки отскочили едва ли не сами собой. – Ну, открываем?
Шеннон молча кивнула. Винсент поднял крышку.
– О! Все, как в кино!
Шеннон охнула – чемодан был забит целлофановыми пакетами, в которые кто-то явно второпях напихал банковские билеты самого разного достоинства.
– Как думаешь, сколько здесь?
– Трудно сказать. Придется пересчитать.
– Ну так чего же мы ждем!
Они разделили пакеты на две части и взялись за дело. Первым закончил Винсент. Через минуту черту подвела Шеннон.
– У меня четыреста шестьдесят две тысячи пятьсот сорок.
– А у меня немного больше, ровно пятьсот восемнадцать.
– Итого… – Винсент поднял глаза к потолку и беззвучно зашевелил губами. – Девятьсот восемьдесят тысяч триста сорок долларов.
Шеннон, проделавшая ту же операцию на листке, покачала пальцем.
– Похоже, твой калькулятор дал сбой. У меня немного больше. Девятьсот восемьдесят тысяч пятьсот сорок.
– Почти миллион.
– Да, без малого.
– Чьи они?
– Думаю, их оставил мне Стивен. Зачем – не знаю. Откуда они у него – не знаю. – Она задумчиво посмотрела на разложенные стопками бумажки. – Там ничего больше нет?
