Он опустил голову:
— Мне очень жаль, что так получилось, — покачал головой Жан-Люк. — Когда ты исчезла, я узнал что такое горе. И просто не мог поверить в то, что ты бросила меня. Я был очень привязан к тебе. Только когда ты вернулась, я понял, что меня толкает к тебе другое чувство.
— Злость?
— Да. Нерассуждающая, ослепляющая злость! Мне хотелось крушить все вокруг, избить кого-нибудь до потери сознания. Все равно, кого… С той самой минуты, когда я опять увидел тебя, я не в состоянии был трезво мыслить. Хуже всего, что при этом я постоянно думал о том, как затащить тебя в постель и заняться с тобой сумасшедшей любовью. И я все еще хочу этого!
Натали сглотнула слюну. Она хотела того же самого, но при этом боялась последствий, к которым могла привести такая бешеная, слепая страсть.
— Я пытался с этим бороться, — продолжал он, — старался уговорить себя, что рано или поздно смирюсь с фактом твоего существования где-то совсем близко. Перестану бодрствовать по ночам, жестоко страдая от того, что не могу обнять тебя и прижать к себе. Я хотел успокоиться, прийти в норму, но становилось только хуже. Наконец, я поймал себя на том, что придумываю самые немыслимые предлоги, чтобы увидеть тебя. Мои аргументы выглядели довольно нелепо. Например, я говорил себе, что рядом с тобой успокаиваюсь. Господи, какая глупость!
Натали понимала, о чем он говорит. Каждый раз она сопротивлялась встречам, после которых увязала в сетях его обаяния, в воспоминаниях, которые гнала из своей памяти. Они были похожи на сообщников, которые знают тайну и отблеск ее читают на лицах друг друга.
— Я очень обидел Соланж, — жестко проговорил он. — И ненавижу себя за это. Но было бы нечестно заставлять ее думать, что у наших отношений есть будущее. Она не заслужила, чтобы я так поступил с ней.
— И в этом тоже виновата я? — спросила Натали.
— Нет. Было бы несправедливо перекладывать мои проблемы на твои плечи. И считать тебя ответственной за все мои эмоции. Ты не виновата, мне просто некому больше рассказать об этом.
— И ты не виноват перед Соланж, — попыталась она успокоить Жан-Люка. — Ты же не преднамеренно обижал ее, а просто допустил ошибку, такое может случиться с каждым.
— Конечно, но ведь от этого не легче.
— Я понимаю.
Взгляд его стал жестче:
— Надеюсь, что понимаешь. Когда ты столь драматично меня покинула, то хотя бы должна была испытывать угрызения совести.
— Я и испытывала, — согласилась Натали. — Но решилась на этот шаг не для того, чтобы посмеяться над тобой. Просто не видела другого выхода. Мне уже надоело повторять тебе это.
— Ладно, я все понимаю. Теперь. Четыре года размышлений на эту тему, поверь, более чем достаточно. У тебя действительно не было выбора.
— В том-то и дело!
Натали впервые увидела, что это не просто слова. Жан-Люк действительно понял наконец, что с ней тогда творилось.
— Я специально отматываю пленку назад, — сказал он, — мы не сможем создать новые прочные и достойные отношения, пока не избавимся от груза прошлого, от обид, непонимания…
— Новые отношения? — удивилась Натали.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Мы это уже делаем. — Жан-Люк смотрел на нее так внимательно, что она не могла отвернуться или отвести взгляд. — Ты слишком долго бегала от этого, Натали. Что бы с нами ни происходило сейчас, это должно как-нибудь решиться. Как ты верно заметила — мы уже не дети и хорошо знаем, куда идем.
— Ты говоришь о близости?
— Называй это, как хочешь.
— А что по этому поводу скажут наши родители?
— Поверь, наши интимные дела никому не интересны, кроме нас с тобой.
Жан-Люк был прав. Связь между ними, так же как и разлад, может заставить родителей переживать, но не разрушит сложившиеся за десятилетия добрые отношения семей. Теперь они — взрослые люди, и их чувства не касаются никого, кроме них самих.
— А если я не хочу близости? — спросила Натали.
Несколько секунд Жан-Люк молчал, потом произнес бесцветным голосом, просто констатируя факт:
— Неправда, ты хочешь меня.
— Ну и что?
Глаза его сузились, стали холодными и злыми.
— Жениться на тебе я уже пробовал, — резко бросил он.
— А я и не прошу у тебя нового обручального кольца, — парировала Натали.
— Тогда чего же ты просишь?
— Любви. Уважения. Доверия. Того инстинктивного понимания, которое связывает гораздо крепче, чем секс.
И хотя ее тело отчаянно требовало физического удовлетворения, разум твердил, что одного этого недостаточно. Увы, и любовь, и уважение, и доверие — все это не то, чего следует просить или что можно требовать. Это дают тебе свободно, с отрытым сердцем, с огромной душевной щедростью. А Жан-Люк, скорее всего, не готов дать ей это. И, может быть, никогда не будет готов…
Натали нервно облизала губы.
— Да нет, ничего я не прошу, — отмахнулась она от предыдущей своей фразы.
— И что это значит? — Он говорил очень спокойно, но это было спокойствие тигра перед прыжком.
— Похоже, я никогда не смогу покончить со своей подростковой страстью, — проговорила она, — но это не значит, что я готова отправиться с тобой в постель…
— Перестань обманывать саму себя… — прервал он Натали и двинулся к ней.
— Послушай, но ты же сказал, что не заставишь меня делать то, чего я не хочу.
Жан-Люк остановился возле девушки, взял из ее рук чашку, которую она нервно крутила пальцами, и поставил на стол. Обхватив ее за локотки, он попытался приподнять Натали со стула. Зная, насколько он силен, она и не думала сопротивляться.
— Конечно, не буду… — медленно произнес Жан-Люк, и его ладони тем временем мягко прикоснулись к ее плечам. — Зачем ты с этим борешься?
Натали закрыла глаза и попросила:
— Отпусти меня, Жан-Люк!
Он сжал ее в своих объятиях. Натали почувствовали дрожь в ногах, подняла вверх лицо. Ее губы горели от желания поцелуев. Но она вновь с мольбой в голосе произнесла:
— Отпусти, пожалуйста!
Жан-Люк глубоко вздохнул и разжал объятия.
— Тебе надо дать приз за умение останавливать мужчин, — хрипло проговорил он. — С Пьером ты тоже играла в Снежную королеву?
Натали чуть не плакала. В ее душе боролись надежда и разочарование.
— В этом не было необходимости. Он ничего такого не позволял себе…
Еще до того как Жан-Люк перебил ее, она поняла, что попалась.
— Не позволял? Я тебя правильно понял? В прошедшем времени? Так ты дала ему отставку?
— Я не давала, — выражение триумфа на его лице задело ее. — Это он порвал со мной.
