— Вам не мешало бы знать одно, барышня,
а именно: самая очевидная черта женщины — то, что она никогда сама не знает, чего хочет в душе,
на самом деле она и понятия не имеет о своих истинных чувствах,
как правило, их должен расшифровать аналитик моего калибра, чтобы женщине не приходилось бороться с ними самой, чтобы они не поглотили ее, чтобы она не пошла своим путем и не стала бы причиной беспорядка и полного хаоса в других цивилизованных мирах!
Женщина некоторое время сидела молча и гримасничала, тщетно пытаясь переварить сказанное.
Казалось, однако, что она не может по-настоящему согласиться и даже понять рассуждения Дрейфа.
— Но доктор,
если я сейчас убеждена, что не хочу иметь детей,
означает ли это, что я ненормальная?
Здесь Дрейфу нужно было каким-нибудь хитроумным образом побороть ее и повернуть все рассуждения в свою пользу.
Он принял высокомерно-педагогический вид, чтобы она не вздумала усомниться в том, что он собирался заявить:
— Вовсе нет, вовсе нет,
дело в том, что женщина к тому же всегда ДУМАЕТ, будто знает, чего она хочет!
Он склонил голову набок, посмотрел на свою клиентку с деланной нежностью и слегка приподнял брови.
Женщина по-прежнему думала, размышляла,
сидела, склонив голову,
она в который раз подняла на него глаза и повторила с упрямством пьяницы:
— Но я и в самом деле ЗНАЮ, что не хочу иметь детей, доктор!
Дрейф тяжело вздохнул.
Если до нее и теперь не доходили его аргументы, придется просто-напросто,
в очередной раз
прибегнуть к помощи трудов профессора Попокоффа.
Он подошел к книжной полке,
провел указательным пальцем по пыльным корешкам книг, пока не остановился на нужном ему томе,
снял его с полки,
как обычно покачнувшись от его тяжести,
открыл главу «Женщины и дети»
и быстро пробежал ее глазами, пока медленно шел к дивану.
Подойдя, он протянул женщине книгу и указал пальцем то предложение, которое она должна была прочесть вслух:
— Читайте, барышня, читайте!
Женщина обхватила книгу и не могла понять, как у скрюченного крошечного Дрейфа вообще достало сил держать этот тяжеленный фолиант.
Она склонилась над страницами книги, принюхалась и ощутила в ноздрях неописуемый запах, в котором смешались плесень, дрожжи, кровь, блевотина, дым, навоз, моча и пары благовоний, солома и испражнения.
Черному, необычайно плотному готическому шрифту нарочно была придана такая форма, чтобы его почти невозможно было разобрать,
а сама книга, изъеденная как плесенью, так и сыростью,
выглядела так, будто ее недавно вырыли из земли.
Какое-то засушенное насекомое неизвестного вида и несколько мертвых листьев выпали из книги и приземлились у ног женщины, но Дрейф ничего не заметил,
плесень, пыль и какая-то черная, похожая на землю субстанция остались даже на пальцах женщины.
Очень медленно и неохотно она склонилась над абзацем, который Дрейф выбрал для чтения.
И так же неохотно, запинаясь, стала читать:
— … «Детей»… «все женщины хотят»…
Тут она склонилась еще ниже, чтобы разобрать микроскопически мелкий шрифт, которым была написана сноска внизу страницы:
— … «в глубине души»…
Как только чтение закончилось, Дрейф вырвал книгу у нее из рук
(так как у него появилось ничем не объяснимое чувство, что у нее, возможно, менструация).
Он прижал огромную, странно пахнувшую книгу обеими руками к груди и снова обратился к женщине:
— Не хотите же вы сказать, что стоите выше лекарской науки.
Ведь чтобы прийти к этому заключению, экспертам по женщинам понадобились столетия интенсивной исследовательской работы в моргах и больницах,
было проведено множество исследований,
теории были бесчисленное количество раз проверены на свиньях, жабах, глистах и козах.
Вы даже представить себе не можете, как прекрасно эти бесценные факты отражены в документах!
Он замолчал и снова с надеждой посмотрел на
нее,
и наконец-то, наконец-то увидел, что она, кажется восприняла все сказанное.
Успокоившись, он вернулся к книжной полке и поставил книгу на место
(но именно тогда, когда он как раз собирался задвинуть ее обратно, взгляд его упал на темное пространство между книгами,
и его вновь охватил глубокий ужас,
он начал думать о паучихах и паутине, и о прочем зле, которое могло проникнуть в его тихое гнездышко).
А женщина на диване упрямо пропищала,
будто какая-то тварь, которую постоянно стараешься прихлопнуть, но никогда не можешь убить:
— Но…
Все, теперь с него действительно хватит!
Он не хочет больше слышать от нее ни единого слова.
Он повернулся и резко прервал ее, пока она не зашла дальше:
— А что бы вы, скажите на милость, иначе делали с вашей женской жизнью?
Сейчас он был зол, почти в бешенстве,
однако сдержался и попытался выказать свой гнев в форме раздражения…
Женщина сидела, сцепив руки на коленях, и смотрела прямо перед собой в пустоту.
Дрейф собственно и не ждал ответа, но спустя мгновение ответ последовал:
— Да… я вообще-то собираюсь купить себе тропический шлем с вуалеткой, пару зеленых брюк и прочные башмаки, и подняться на вулканическую гору в Перу, про которую я слышала, что вулкан там скоро пробудится, после того как бездействовал, не знаю, сколько лет,
а потом я, может быть, нарисую картину, на которой изображена та девушка, Филомена, с отрезанным языком, запертая в высокой башне: она все ткет ковер, на котором изобличает того, кто осквернил ее и запер там,
а еще у меня есть далеко идущие планы написать книгу, в ней будет рассказываться,
в новой стихотворной форме,
об одном маленьком скрюченном идиоте-карлике, который…
Дрейф заглушил ее последние слова громким, презрительным, но каким-то пустым смехом.
Еще одно слово и ей прямая дорога в лечебницу
(что, к сожалению, было невозможно, так как последняя уже много лет была переполнена женщинами, которые в пустынных залах и коридорах рвали на себе волосы и кусали вкровь руки,
