Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
Княгиня встала с дивана, подошла к Черевину и холодно поцеловала его в лоб.
— Я люблю тебя, Петр. Разве я могу тебя бросить?
— Любишь, как собака палку, — Черевин взял принесенные чистые шаровары и, по-стариковски кряхтя, стал натягивать их.
Вернулся денщик и помог генералу облачиться в мундир. Нацепив темно-синюю ленту ордена Белого Орла, привесив положенные ордена и горько вздохнув, Черевин поцеловал на прощание княгиню и отправился обратно в контору к Федосееву, чтобы присоединиться к обсуждению сегодняшнего вечера.
Княгиня почитала еще немного, потом велела черевинскому денщику принести ей вина и чего-нибудь перекусить. Денщик был привычен к такому. Радзивилл постоянно наведывалась к Черевину, где бы он ни жил — в Петергофе, в Гатчине или в своей мрачной квартире на Сергиевской, и столь же часто оставалась у него на ночь. Взяв с подноса рюмку, княгиня откинулась на спинку дивана и задумалась. Почему Черевин именно сегодня спросил о Рачковском, хотя никогда в разговоре с ней сам не упоминал его прежде? Почему именно сегодня, когда она должна встретиться с человеком Рачковского во время петергофского гуляния, о чем Рачковский слезно умолял ее в своем письме?
У нее не было на этот вопрос ответа.
В шесть часов вечера, когда по всему Нижнему саду заиграли духовые оркестры, она покинула черевинскую квартиру и велела кучеру везти ее в парк. К концу дня распогодилось и появившееся солнце подсушило песок дорожек и листву на кустах и деревьях. По аллее, шедшей от кавалерских домов вниз к Нижней дороге и от Шахматной горы по Монплезирскому проспекту коляска покатила к морю. Вдоль Морской аллеи уже медленно разъезжали придворные и щегольские частные экипажи. Оркестры полковой музыки играли почти непрерывно, собирая около себя толпы народа, все прибывавшего и прибывавшего безостановочно, полчищами вываливавшего с пароходов и из поездов. Едва смолкал один хор, как начинала греметь полковая музыка в другом месте, сливаясь с бесконечным говором толпы и плеском фонтанов. Широкие аллеи, дорожки и лужайки парков были заполнены массами гулявшей публики, то рассматривавшей редкости и прелести петергофских дворцов и парков, то толпившиеся у музыки или же собиравшиеся на Морскую и другие аллеи поглазеть на экипажи.
Постепенно смеркалось. Княгине уже надоели поездки туда и обратно по Морской аллее, а посыльный Рачковского до сих пор не появлялся. В девять вечера разошедшиеся по парку пиротехники начали зажигать иллюминацию и в течение нескольких минут погрузившийся было в темноту парк осветился тысячами огней.
По сторонам аллеи бесконечными лентами загорелись от Монплезира до Марли ленты огненных щитов самых затейливых узоров с разноцветными шкаликами. Стало светло, как днем, в свете щитов блеснул плешью шедший рядом с экипажем еврей и дотронулся рукой в лайковой перчатке до руки Екатерины Радзивилл.
— Прошу прощения, ваша светлость, меня прислал к вам господин Рачковский.
— Я давно жду вас. Садитесь, — Радзивилл указала на сидение рядом с собой.
Еврей забрался в экипаж и княгиня велела кучеру везти их к Марли.
— Меня зовут Аркадий Гартинг, — представился еврей. — Когда-то у меня была другая фамилия, а еще раньше, в Пинске, еще одна, но события заставили меня сменить ее этим летом, чтобы избежать несправедливого осуждения на пяти лет тюрьмы.
— Я кажется догадываюсь. Вы — тот самый Ландезен, которого французы заочно приговорили как агента-провокатора?
Гартинг утверждающе кивнул.
— Что же привело вас ко мне, господин Гартинг?
— Меня интересует любые сведения, связанные с возвращением из Якутска тех двух людей, которых в свое время благодаря вашей помощи удалось отправить в Сибирь.
— Господин Рачковский говорил вам, наверное, что мой близкий друг, генерал Черевин, по моей настойчивой просьбе согласился отправить этих двух в Сибирь тихо и без огласки, административным порядком. Но, к сожалению, дело это оформлялось через начальника его канцелярии камергера Федосеева. Который, как оказалось, состоит в близких отношениях с генералом Селиверстовым и полковником Секеринским. Последние двое имеют что-то против вас и очень заинтересовались двумя таинственными ссыльными. Увы, мое влияние на генерала Черевина не простирается так далеко, чтобы уговорить его запретить кому-либо совать нос в это дело.
— И что же, генерал Селиверстов добился их возвращения?
— Господин Федосеев и полковник Секеринский уговорили Черевина поднажать на директора Департамента полиции и тот вернул их обратно.
— И что же господа Секеринский и Ко. собираются делать с Владимировым и Фаберовским?
— Полагаю, они хотят использовать этих двоих против Пьера… простите, против господина Рачковского. Как мне удалось узнать, они замышляют что-то серьезное.
— Царь Соломон, семьсот его жен и триста наложниц, да вот же он! — закричал вдруг Гартинг и замолотил тростью по спине кучера, требуя остановится.
— Да кто, кто там?! — затеребила еврея княгиня.
— Это Владимиров, я узнал его! — выкрикнул Гартинг и, соскочив на землю, бросился в толпу гулявших.
То и в самом деле был Артемий Иванович. И не один.
Вернувшись из Александрии после несостоявшегося разговора с императором обратно в Бобыльское, злой и промокший Владимиров был плотно накормлен и обогрет Февроньей на теплой кухне. На такое обхождение у кухарки был свой расчет — сегодня Артемий Иванович должен был повести ее в Нижний сад на праздник, а как гласит английская поговорка, которую Владимиров любил ей повторять при всяком случае: «Голодный мужчина — злой мужчина». Злой мужчина никогда не поведет ее на праздник. После еды Артемий Иванович стал достаточно добрым мужчиной, и когда к шести вечера распогодилось, велел ей собираться. Она вычистила ему одежду, пока Артемий Иванович пил чай на кухне в серых пожарных штанах и халате надворного советника, затем сама оделась и накрасилась свеклой для завтрашнего борща и надушилась господскими духами, а также вспрыснула своего кавалера дорогим кельнским одеколоном г-на Стельмаха.
Они чинно отправились по Ораниенбаумской дороге к Марли. Артемий Иванович пообещал показать своей барышне, как ручные карпы приплывают на звон колокольчика. Он знал, что время кормления карпов, которые приучены приплывать к площадке перед дворцом на звон медного колокола, уже прошло, поэтому по пути оторвал колокольчик от нижней калитки дачи известного композитора и пианиста Антона Рубинштейна, пояснив Февронье, что г-н Рубинштейн проводит нынешнее лето в Шварцвальде и ему колокольчик сегодня без надобности, а утром его можно привесить обратно.
По прибытии в Нижний сад Артемий Иванович долго ходил вокруг большого прямоугольного Марлинского пруда, низкие берега которого были обложены деревянной свайной стенкой, и звонил в колокольчик, вызывая всеобщее недоумение и тем очень смущая кухарку.
— Бог с ними, Артемий Иванович, с поликарпами вашими, — конфузясь, говорила она, но Владимиров с упорством маньяка продолжал свое занятие, словно прокаженный, звякая своим колокольчиком. Наконец, когда стемнело и зажгли иллюминацию, он утомился. Они встали у Косых прудов напротив залитого светом павильона Марли, эффектно отражавшегося на зеркальной поверхности воды, и замерли, любуясь великолепным видом.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
