Тренькин даже подкупил некоторых вот этим своим неподдельным участием в судьбе народа: «Ну, хоть по полтиннику». У многих всегда наступает какое-то невольное благоговение перед чиновниками, если они вот так «о народе радеют». Кому-то сделалось даже стыдно: человек за нас буквально когти рвёт, а мы тут!.. К тому же человек этот на следующий день повелел выдать заводчанам продуктовые наборы, чтоб уж совсем ноги не протянули от голодной смерти: то-то номер будет посреди мирной жизни, да ещё после случаев суицида! И вот мы все получили по пачке чая и гречневой крупы.
Чай в те годы сделался какой-то непонятный. Старый, добрый, грузинский чай, который пил весь СССР, уже исчез: в Грузии уже несколько лет шла затяжная междоусобица, видимо, не до выращивания чая им там было. В продаже блуждал чай непонятного производства, но я помню, что из стран, где чай в принципе не растёт, – климат не тот. Тогда по телевизору даже крутили специальную рекламу, где объясняли, что этот чай надо как-то по особому заваривать, чтобы получить настой, более-менее на чайную заварку похожий. Тогда страна была буквально наводнена продуктами непонятного происхождения, которые не каждый ещё мог правильно употребить без сноровки.
Гречка была наша, но, видимо, давно пролежала на складах: она пахла плесенью. Только четырёхкратное промывание крупы, в горячей воде, могло отбить у неё этот запах. Некоторые ели её и безо всякого промывания, – не привыкать.
– Можно ещё лучок туда покрошить, – робели на раздаче пайков женщины.
– Да есть масса вариантов, как эту вонь отбить! – заверял бойкий раздатчик. – Ну, разве не абсурд, что вы так заботитесь о таких пустяках, когда в жизни столько более важных дел!
– Абсурд, – соглашались измученные люди.
– Подходи, нар-род, за пайком, расстар-рался р-родной р-р-райком! Ишь, как оголодал-то, хе-хе!..
– Вы совершенно напрасно меня «оголодавшим» ругаете! Я вчера очень даже ел.
Других это всё ой как злило:
– Что за глупая привычка у нашего народа: стоять и слушать всех этих трепачей? Вечно сбегутся и слушают, рты разинув, будто сам Господь-Бог к нам пожаловал! Это же шестёрка, маленький человечек большой системы. Что он может сделать? Свои личные деньги нам раздать, что ли? Их у него много, конечно, но и аппетит у него не такой, как у нас. Его прислали сюда, чтобы он нам доказал, что мы зажрались и оборзели, а мы его слушаем зачем-то.
– Что же остаётся делать?
– Просто не слушать, словно его вообще нет. Задом бы повернулись все к нему. Это же, как пирамида: чем дальше от вершины, тем больше кирпичиков. Вот к нам и пожаловал такой кирпичик.
– А если сам президент пожалует?
– А что президент? Что он вообще может, президент этот, со своим фирменным «а шта»? С одной стороны, он видит наши тощие хари, а с другой стороны на него давят «демократы» и «либералы», которые ни за что теперь не отдадут, – ни добровольно, ни принудительно, – всё то, что они награбили хитростью, обманом, ложью, дезинформацией и прочими уловками. Тут требуется внимание местных властей, а не Центра. Президент, каким бы энергичным он ни был, не может просто физически вот так бегать по стране, чтобы решать подобные проблемы. Нынешняя «элита» неспособна действовать в интересах населения и страны. Плановая экономика при нынешних наших банкирах и монополистах тоже невозможна в принципе. Нужен террор. Только не по отношению к нам, а к ним.
– Да. Но нужны люди, которые будут этот террор осуществлять. Вы пойдёте этим заниматься?
– А что? Я бы пошёл. Вот как накроется всё медным тазом, так и пойду! Скоро в России денег останется так мало, что репрессии против тех, кто успел нахапать за последние годы, окажутся очень действенным способом получения средств, для хоть каких-то действий.
– А вот статистика утверждает, что средняя продолжительность жизни высокопоставленных чиновников на двадцать лет больше, чем продолжительность жизни рядовых граждан в нашей стране!
– Так с чего бы им не жить-то? В их положении изловчиться надо, чтобы заболеть или помереть!
Но не все вели такие боевые речи. Многим было просто тошно. Многие чувствовали, что их просто из работающих людей перевели в разряд рабов.
– Слушайте, а ведь мы же рабы. Вот в Древнем Риме и прочих рабовладельческих государствах хозяин должен был кормить своих рабов, чтобы они не умерли с голоду и могли работать. И нас тоже кормят ровно столько, чтобы мы не загнулись от голода и продолжали работать на капиталистов, которые ещё вчера все в КПСС состояли. Или умерли бы, но не сразу. Все эти прожиточные минимумы и потребительские корзины для чего придуманы? Кто это выдумал, что человек в день может обходиться набором в триста граммов хлеба и сто граммов мяса. У меня бабка в Блокаду получала шестьсот граммов хлеба, а иждивенцы получали триста грамм. А теперь работающим столько положено! А как же книги, музыка, театр, образование? Это нашему человеку уже не нужно? Человек в их глазах скотина бездумная? То-то теперь по телику герои фильмов только тем и заняты, что сношаются да водку жрут, а на любые возгласы телезрителей теледелатели отвечают: «Вы сами хотите на такое смотреть!». Не зря это всё, ой не зря.
– Ну, рабы, и что ж? Если каждый вытравит из себя раба, то кто же тогда будет работать? Кто будет строить, создавать, возводить? Эти? Эти со своим х…ем совладать не могут, если верить жёлтой прессе, а не то, чтобы с отбойным молотком.
– Но рабочий не обязан быть рабом, а из нас сделали какое-то быдло! Капиталистический рабочий или фермер не стоит у окошечка, не клянчит свою зарплату, как иждивенец пособие. Какое тут у нас может быть человеческое достоинство? Никакого. Погубили достоинство народа, а теперь с нами можно делать, что угодно. Теперь мы согласны унижаться, вкалывать за спасибо. Чтоб этим рабовладельцам ожирением заболеть и никогда не выздороветь!
– Потому что у нас рабство отменили не так давно, как в Европе или Америке, где быстрые поджарые чиновники уже не заклинены на своей царственности и относятся к своему посту, как к обычной работе, а не избранности. У нас же чиновничество, – это что-то вроде родового титула, с каким бессмысленно тягаться даже князьям. В России Крепостное право официально отменили в 1861-ом году, а на деле ещё совсем недавно рабочий не мог уволиться с завода, колхозник не имел права переехать в город, – даже паспорта им на руки не отдавали, чтоб не сбежали. Сейчас противоположная ситуация: катись, куда хошь! А некуда. Так что терпи, потому что и скулить бессмысленно, – сразу срежут своим фирменным: «НАШЕМУ народу такие пустяки не страшны!». Нас давят, а мы терпим и гордимся этим, потому что больше нечем. Люди подавляют в себе инстинкт голода, потому что жрать нечего. Собственнический инстинкт они давно в себе изничтожили, так как у обнищавшего населения не может быть собственности. А жесточайшее подавление базовых инстинктов (это только дегенераты думают, что базовый инстинкт – это какой-нибудь трах-бах, и только он) приводит к революции. Учёными доказано. Человек, живущий на подаяние, не может себя уважать, а уж когда подаяние получает работающий человек, так это стократный позор для него! Чтобы люди достойно жили и себя уважали, у них должно быть ощущение, что они славно потрудились и зарплату соответствующую получили. А мы-то нищие!
