Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Еще больше осложняло ситуацию то, что одновременно с проведением газетной кампании произошли два убийства.
Первое – убийство Алевтины Фадеевой, преданной и исполнительной женщины, чьими услугами Березкин пользовался, когда нужно было связаться с очередным покупателем или арендатором объекта, чтобы не светиться самому, Алексей Игоревич расценил, как очередной удар в тайной войне, которую вел против него неизвестный противник.
Алевтина была полезна, надежна, неболтлива, ее потеря неприятна, но поправима – найти человека на ее место не составит труда, и одна кандидатура уже была у Березкина на примете. Но если эта смерть казалась вполне понятной и объяснимой, то убийство Антонова, коллеги и соперника, такого же, как сам Березкин, заместителя председателя комитета, чрезвычайно удивило Алексея Игоревича.
Грешным делом он подозревал, что именно Антонов – его тайный враг и именно он затеял всю эту партизанскую войну. Смерть Антонова никак не укладывалась в эту концепцию, она была непонятна и, как все непонятное, пугала и настораживала.
Антонов был серьезным противником, он гораздо дольше, чем сам Березкин, варился в номенклатурном котле, имел большие связи, но он был предсказуем, Березкин знал его слабости и уязвимые места и мог воспользоваться ими – например, неумеренной страстью Ивана Андреевича к полноватым молодым блондинкам. Теперь же приходилось перестраиваться, высматривать в своем окружении другого врага, причем Березкин постоянно чувствовал этого неприятеля у себя за спиной, ощущал его дыхание, ловил на себе его пристальный угрожающий взгляд…
Конечно, сейчас, после идиотских газетных публикаций, сторонним наблюдателям, да и тем, кто много лет проработал во властных структурах, стоптал не одну пару ботинок в коридорах власти, может показаться, что позиции Березкина пошатнулись и он не удержится на своем посту. Поэтому так изменилось отношение к нему обслуги, чутко, как барометр, определяющей влиятельность и перспективы руководящих работников.
Телефон молчал. Березкин посмотрел на часы. Была уже половина первого. Есть не хотелось, но он решил дойти до буфета, взять себе хотя бы кофе с бутербродом – чтобы вся эта сволочь не думала, будто бы он испугался и отсиживается у себя в кабинете.
Надев решительное и волевое лицо, привычно подняв левую бровь, прошел приемную, уловив в Ольгиных глазах прежний испуг и неизбежное любопытство, чеканя шаг, преодолел сто пятьдесят метров, отделявшие его кабинет от закрытого «председательского» буфета, сел за стол с мрачным и начальственным видом.
Официантка Лена появилась на третьей минуте. Это само по себе плохо. Слишком долго. Раньше она укладывалась в минуту. Но еще хуже было то, что она положила перед ним меню – типа выбирай сам.
Раньше она угодливо склонялась, придвигая податливый аппетитный бюст, и интимным полушепотом сообщала, что сегодня особенно хороша паровая осетрина, или грибочки, или судак «Орли». А сейчас – бросила на стол меню, стоит прямо, как Александрийская колонна, и ждет указаний.
Черт, черт! Никто не чувствует настроений и намерений руководства так, как эта челядь, обслуга. Что же творится, что же происходит?! Неужели все из-за дурацкой статейки, из-за публикации в газете? Да кто у нас обращает внимание на прессу? Вон, генпрокурора в порнофильме показали – и ничего! Компромат мерили чемоданами, взвешивали на грузовых весах!
– Кофе и бутерброд с бужениной! – бросил официантке. – Буженина свежая?
– Нормальная, – кинула, как рубль, бомжу и пожала плечами.
«Ну, милочка, ты у меня долго не проработаешь! Вот закончится эта история, рассосется, и я лично озабочусь… и о вахтерше тоже… А может, потому и хамят, что знают – не рассосется?»
Съев буженину, не почувствовав вкуса, Березкин вернулся в кабинет. Проходя через приемную, на всякий случай осведомился, не звонил ли Сам. Ольга испуганно помотала головой. Закрыл дверь, торопливо сбросил напряжение с лица – еле донес, снова раскрыл папку.
Тут телефон зазвонил.
Алексей Игоревич едва не сорвал трубку в первую же секунду, так извелся от ожидания и неизвестности, но все же взял себя в руки, переждал три звонка, чтобы дать почувствовать свою занятость, два раза глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, и, наконец, снял трубку.
– Березкин слушает.
– Я все знаю, – раздался в трубке незнакомый жаркий женский голос.
– Что? Кто? Кто это говорит? – забормотал Березкин, судорожно пытаясь припомнить, знаком ли ему этот голос. – Что вы знаете?
– Про Ивана Андреевича, – жарко прошелестело в трубке, – ты думаешь, это сойдет тебе с рук? Ты меня оставил в нищете!
– Да кто это говорит?
– Ты – убийца!
– Что за чушь вы несете! – Березкин хотел бросить трубку, но не мог решиться, он пытался понять, что стоит за этим диким звонком.
Рука, державшая телефонную трубку, дрожала, но он не замечал этого, как не замечал и того, что лоб покрылся мелкими капельками пота.
– Я знаю, это ты сделал, – проворковал женский голос, – не сам, конечно, ты все делаешь только чужими руками, но все равно ты убийца! И я могу это доказать, у меня есть убедительные улики!
– Кто вы? Кто это говорит? – Березкин даже сам не узнавал своего голоса, таким он стал сиплым и растерянным.
– Ты знаешь, кто это говорит. Это Лика. Ты оставил меня нищей. Ваня был для меня всем, – в трубке послышался ненатуральный всхлип, – смерть любимого человека ничем нельзя возместить, но помочь мне деньгами ты просто обязан!
– Господи, кто это? – повторял Березкин как заведенный. – Какая еще Лика? Я не знаю никакой Лики! И вообще, что за дикий разговор? Я ровным счетом ничего не знаю о смерти Антонова!
– Еще как знаешь, – раздалось в трубке, – но в одном ты прав: этот разговор не телефонный. Я с тобой свяжусь. И запомни: если ты не поможешь мне – тебе уже никто не сможет помочь!
В трубке раздался сигнал отбоя. Березкин еще долго сидел за столом, тупо уставившись в яркий календарь на противоположной стене. Что происходит? Кто-то хочет с ним разделаться, но кто?
Лика проснулась от звонка. Последнее время она часто просыпалась от звонка, но, проснувшись, осознавала, что звонок ей просто приснился. После смерти Ивана Андреевича у нее что-то случилось с нервами. Раньше она даже не думала, что они у нее есть – нервы. Ей казалось, что все, кто на них жалуется, просто хотят выпендриться, привлечь к себе внимание, хотят, чтобы с ними носились, подавали лекарства, смотрели с жалостью и участием. Но теперь, после смерти богатого любовника и связанного с этим скандала, она сама стала вздрагивать, оборачиваться на улице – ей казалось: кто-то смотрит ей в спину. И начались проблемы со сном. Ночью она долго не могла заснуть, смотрела ночные телевизионные каналы, даже стала читать, чего с ней раньше никогда не случалось. Засыпала только под утро и потом спала до полудня, а то и дольше, и просыпалась от звонка в дверь.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
