Если вы, как этот политик, вспыльчивы и гордитесь своим едким юмором, то для вас действительно важно снова и снова размышлять над тем нравственным злом, которое являет собой унижение другого человека.
Только когда Ли Атвотер лежал на смертном одре, ему стало понятно, насколько было жестоко глумиться над одним из самых болезненных моментов в жизни другого человека. Я убежден: если бы Атвотера на протяжении всей его жизни снова и снова учили, а я убежден, что каждого из нас необходимо учить снова и снова тому, что унижение другого человека является не меньшим злом, чем подойти к кому-то на улице и ударить его в лицо, – он бы так не поступал.
Аналогично, если бы мать моей знакомой Роберты, которая высмеивала ее за полноту, неуклонно напоминала бы себе о том, насколько болезненными могут быть ее высказывания, – настолько, что спустя сорок лет ее дочь продолжает с презрением смотреть на себя в зеркало – разве она бы не научилась быть сдержанной в словах? Думаю, научилась бы. Роберта убеждена, что мать любила ее, ведь она выражала своей дочери столько теплых чувств по другим поводам. Однако из-за того, что мать Роберты никогда так и не научилась задумываться о потенциально разрушительной силе своих слов, она не чувствовала необходимости сдерживать в гневе свой язык. Она шла по жизни как безрассудный ребенок, играющий с заряженным ружьем, так никогда и не поняв: слова подобны пулям, и тот вред, который они причиняют, зачастую уже не исправить.
В старом иудейском учении подмечено: «Для человека лучше не появляться на свет, чем переживать следующие семь вещей: видеть смерть своих детей, быть материально зависимым от других, умереть неестественно, потерять все свои знания, страдать, быть рабом и публично опорочить своего ближнего».[96]
Первые шесть пунктов этого списка содержат одни из наиболее ужасных событий, которые могут случиться в жизни. Каждый, кто знаком с тем, кто похоронил своего ребенка, знает: ни один родитель никогда полностью не восстановился после подобной перенесенной боли. Также и перспектива быть полностью зависимым от других или, что еще хуже, оказаться у кого-либо в рабстве, ужасающа. В том, что касается «потери всех своих знаний», то все мы слышали о людях, совершавших самоубийства, когда им ставили диагноз болезни Альцгеймера. Хотя большинство столь радикального шага не делает, я подозреваю, многие из нас предпочли бы умереть, чем жить с серьезным повреждением мозга.
Поразительно, что раввины включили в этот список ужасных событий «публичное порочение своего ближнего». Заметьте, что речь идет не о «быть опороченным публично», а о «публично опорочить своего ближнего». Для раввинов стать злобным человеком, который унижает других, столь же ужасно, как потерять ребенка или рассудок.
Почему? В любой монотеистической вере считается, что умственные способности получены от Бога и каждый человек приходит в этот мир творить добро. Если не подобает попусту растрачивать дары, полученные от Бога, то насколько пагубнее обращать их на столь дурные цели, как осознанное причинение вреда другому существу!
Наконец, помните, что следует наиболее тщательно следить за своими словами, когда мы наиболее расстроены. Общеизвестно, что в такие моменты обдумывать последствия того, что мы говорим, прежде, чем мы это скажем, особенно трудно. Раввина Иуду Принца настолько одолел чесночный запах, что он не задумался о позоре, который могут принести его слова человеку, наевшемуся чеснока. Уинстон Черчилль был настолько раздражен докучливым поведением молодого человека, что стремился лишь «опустить» его, выставив на посмешище непривлекательность его внешности. Но если раздражение раввина Иуды и Черчилля можно как-то оправдать провоцирующими действиями в их адрес, то «наказание» резкими словами значительно перевешивало тяжесть «преступления» их жертв.
Иудейский закон требует от нас быть внимательными, чтобы не унизить других даже в той ситуации, которая имела место в далеком прошлом: «Если кто-то пытался задержаться в чьей-то семье, не напоминайте ему об этом», чтобы не вызвать у него горьких воспоминаний или не напомнить об этом другим, кто присутствует при подобной постыдной ситуации.[97]Если нам стоит сохранять нравственную бдительность даже в таких ситуациях, касающихся давно минувших событий, то следует быть еще более внимательными, чтобы не сделать предметом насмешек окружающих чей-то дурной запах изо рта, прыщи или некрасивую внешность.
Если вы унизили другого, то непременно следует извиниться. Но гораздо нравственнее будет взять себя в руки прежде, чем вы кого-то опорочите, поскольку ни ваше глубочайшее сожаление, ни лучшие позывы не смогут начисто стереть ваши слова. Вы можете делать все возможное, чтобы постараться минимизировать их влияние, но это, к сожалению, все, что вы сможете сделать.
11. Всегда ли врать – плохо?
Правда, сказанная с дурным умыслом,
Хуже всякой лжи, что может прийти вам на ум.
Вильям Блэйх
«Что кричат люди, когда пляшут перед новобрачной?» – таким вопросом в Талмуде начинается странная дискуссия.
Последователи Школы раввина Гиллеля отвечают, что приглашенные на свадьбу должны всегда восклицать: «Какая прекрасная и добрая невеста!» Последователи Школы раввина Шаммая не согласны: «А если она увечная или слепая, вы тоже будете говорить о ней: «Какая прекрасная и добрая невеста»? Разве Библия не велит: «Удаляйся от неправды»? (Исход, 23:7)». Поэтому они настаивают, что не следует повторять единую стандартную фразу, а подавать каждую невесту «как она есть».
Последователи Гиллеля отвечают: «Как по-вашему, если человек сделал на рынке неудачную покупку, надо похвалить или осудить его выбор? Ясно, [вы согласны с тем] что следует похвалить его выбор. Поэтому раввины учат: “Наши манеры должны быть всегда приятны людям”».[98]
Эта дискуссия в Талмуде поднимает вопрос, обсуждаемый светскими и духовными мыслителями на протяжении тысячелетий: «Когда, если вообще когда-либо, приемлемо лгать?»
Поразительное число специалистов по нравственности отвечает: «Никогда». Они не только не одобряют тактичность в словах, за которую выступает Гиллель, но считают, что ложь неприемлема даже тогда, когда под угрозой находится ваша жизнь.
Святого Августина, жившего в IV веке и бывшего, вероятно, одним из наиболее выдающихся учителей Церкви, можно отнести к самым решительным сторонникам этой позиции. Он полагал, что раз неправдивые речи стоят человеку жизни вечной, то лгать ради спасения обычной жизни глупо и неоправданно: «Разве заявление, что для того, чтобы кто-то мог жить, другой должен умереть духовно, не является глубоко неверным? …Поскольку ложь лишает жизни вечной, не может быть позволительным лгать, чтобы спасти бренную жизнь другого человека».[99]
