— Døde røde rødøjede rådne røgede ørreder med fløde.
— Что? — неуверенно хихикнула я.
— Я говорю: дохлая, красная, красноглазая, гнилая копченая форель со сливками… Лен, это датская скороговорка. А ты перестань думать, к чему это всё, и просто расслабься. Я всего лишь хочу показать тебе город и накормить обедом. Раз уж ты на завтрак не пришла. М-м?
Пока я осмысливала новый образ многогранного Алексея Михайловича, он договорился с таксистом, усадил меня в машину и повез на набережную Нихавн (свежая, красная, вкусная форель с запечённым картофелем). Потом мы бродили по улочкам старого города. Держа меня за руку, он показал мне памятник Андерсену, Ратушную площадь, и, смеясь, притащил меня на Строгет (нет, не к Музею эротики, а в маленькое кафе).
— Я хочу мороженое, — робко попросила я.
Андреев помотал головой, хитро прищурился, купил пакет датских чипсов, две банки безалкогольного пива и утащил меня в ещё зеленый осенний парк, расположенный через залив от «Марриотта». Усадил на скамейку, сам развалился рядом. Ненавязчиво расспросил о детстве, о семье, о родителях и об институте. С интересом выслушал то, что я неохотно поведала ему (мама была певицей, папа ушёл из семьи, учёба была интересной), потом рассказал пару историй из своей жизни (как его не взяли в иняз и как он сделал карьеру в «Systems One», периодически водя за нос Кристенссена и Эрлиха). Я слушала, иногда смеялась, но больше смотрела на него, непринужденного, открытого. И думала я о том, что такую мужскую позу часто используют в рекламе: легкая сексуальность с обещанием чего-то большего. Андреев явно пытался меня очаровать и даже не скрывал этого.
— Скажи, а зачем тебе это всё? — спросила я, когда он протянул мне последний чипс из пакета.
— Я больше не хочу с тобой воевать, — невозмутимо ответил он. — Ты слишком мне нравишься.
Посмотрел, как я растерянно кручу в пальцах хрустящий ломтик, усмехнулся, встал и протянул мне руку:
— Пошли. В четыре наш круглый стол и твоё выступление. А потом мы с тобой встретимся в моём номере. Нам надо будет кое-что обсудить.
— А … а может, мы не будем встречаться в твоём номере? — покраснев, пискнула я.
— А может, мы еще и круглый стол отменим? — «подколол» он меня.
Отобрал у меня пустую банку и отправил её в урну. Порылся в карманах джинсов, всучил мне пластинку «Orbit» и снова протянул мне руку:
— Лен, пошли, уже без двадцати четыре.
Я вздрогнула: я совсем забыла о той пытке, которая ждала меня. Вместе с пониманием этого факта ко мне пришло и осознание реальности. Метров за пятнадцать до входа в «Марриотт» я начала притормаживать, пытаясь высвободить свою ладонь из его тёплых пальцев.
— Что? — не понял Андреев.
— Лёш, отпусти мою руку.
— Зачем?
— Там могут быть люди.
— Да что ты? — хмыкнул он. Не принимая его шутки, я покачала головой:
— Лёш, это серьёзно. Там могут быть мои реселлеры и твоё руководство. И… — впрочем, имя Авериной так и не сорвалось с моего языка.
— Ну и что? — Андреев изогнул брови и посмотрел на меня с искренним любопытством.
— Это… это не удобно, — попыталась выкрутиться я.
— Кому именно неудобно? — не отставал он.
— Тебе.
— А тебе? — Андреев внимательно глядел на меня и ждал моего ответа. И я решилась, поняла на него глаза:
— А мне всё равно.
— Ах, вот как? Ну, тогда идём вместе. — Андреев потянул меня за руку, и я, не чуя под собой ног, пошла за ним. Мне повезло: в вестибюле на кресле сидела только Яна Савельева и листала гостиничный журнал. Она явно кого-то ждала, потому что при виде меня и Андреева подалась всем телом вперёд, но уже через секунду расслабилась и опустила глаза в страницы. Я невольно вцепилась в руку Андреева.
— Не бойся, я и сам её боюсь, — прошептал он мне на ухо. Я хихикнула. Под взглядом Яны Алексей довёл меня до лифта. Мы доехали до третьего этажа, дошли до моего номера. Я отперла дверь, но Андреев, вместо того, чтобы открыть её, придержал:
— Лен, запомни. Рассказывай только то, что ты готовила. Всё, жду тебя, только компьютер прихвачу. — Он быстро огляделся, потом наклонился, легко поцеловал меня в губы и напевая «maybe, maybe…» пошёл к лифтам. Я проводила взглядом его длинную фигуру, переступила порог и заперла дверь своего номера. Оглядела разобранную постель, ещё хранившую изгибы наших тел. Увидела пустую бутылку из-под воды «Evian», которую мы выпили вместе. И ту самую, белую салфетку с тонким мужским почерком: «Утром. 12:00. На лавочке». Я сделала всё, чтобы не прийти, а он сам пришёл за мной. Позвонил мой мобильный, мелодия сказала: «Это Макс». Прислонившись к стене, вжавшись в неё плечами, глядя в окно, на ярко-синий Эресунн, я пережидала звонки, считая секунды: «Две, три, четыре…». Наконец, Макс бросил трубку.
— Макс, прости меня. Я предала тебя. Я влюбилась… — очень тихо произнесла я. Мне казалось, я сказала это шёпотом, но звук моего голоса оглушил меня. Как и осознание того простого факта, что эта действительно была любовь — та самая, с первого взгляда, о которой так часто пишут и говорят, но так редко встречают в жизни. И случилась это со мной не сегодня, и не вчера, а ещё в «Systems One».».
Глава 8. Danke Schon
«Тот, кто способен полностью владеть своим рассудком, овладеет всем, что принадлежит ему по праву.»
(Э.Л.Джеймс, «Пятьдесят оттенком серого»)
28.
«За пятнадцать минут я собрала компьютер, распечатки с презентациями и успела переодеться в офисный костюм — в тот самый, что был на мне в день встречи с Андреевым. Стоя перед зеркалом и оправляя пиджак, я поймала себя на мысли, что очень хочу показать Алексею Михайловичу совсем другую Лену. Не растерянного ребенка, не испуганную девушку, а взрослую, самостоятельную женщину, которая состоялась в профессиональном плане. И пусть я не такая респектабельная, как он, и пока не умею так же держать себя перед публикой, но я тоже кое-что могу. «Я хочу быть его достойна...» Догадка на мгновение смутила меня. Увы, я давно уже знала, что моё достоинство проистекает только из моих ран и ударов по самолюбию, в то время, как авторитет Андреева покоится на незыблемом фундаменте из немногословности и той самой уверенности, которая зачастую красит мужчин лучше любой внешности. «Я не такая, как он, — вздохнув, призналась себе я. — Но я такой стану».
Дав себе это обещание, я расправила плечи, надела туфли на самом высоком каблуке и вышла в коридорчик. Запирая номер, услышала в отдалении схожий щелчок и обернулась. Из сьюта, ближайшего к лифтам, вышла Света. Джинсы, свитер, жакет — она абсолютно точно воспроизвела тот стиль, в котором я утром болталась с Андреевым. Первой мыслью, едва не подкосившей мою новоиспеченную решительность, стало понимание, что Аверина, скорей всего, видела нас с Алексеем, а может быть, даже и слышала нас. Второе суждение, догнавшее первое и вытолкавшее его взашей, поставило руки в боки и вопросило меня: «Ну и что? Ты не обязана отчитываться перед ней». Света кинула на меня быстрый, неприязненный взгляд. Пока я соображала, заговорить ли мне с ней, она нацепила улыбку и нажала кнопку лифта.
