Книга Точка вымирания - Пол Джонс

Эмили никогда не боялась темноты.

Еще ребенком она смеялась над детьми, которые требовали, чтобы у их постели горел ночник. Она никогда не верила в буку, который коварно притаился где-то в недрах ее шкафа, и с удовольствием убредала после заката в поля на их ферме, просто чтобы посидеть в высокой траве и полюбоваться луной и звездами.

Но тьма, которая наступила сейчас, была совсем иной – такой глубокой и беспросветной, что с тем же успехом можно было ослепнуть. Эмили осторожно пробиралась к своей квартире, поднимаясь от одной лестничной площадки к другой, тщательно ощупывая каждую перед тем как совершить поворот на сто восемьдесят градусов и ступить на следующий пролет.

Тут не было ни единого окна. Предполагалось, что, если что-то случится с энергоснабжением, в подвале заработает аварийный генератор и включится резервное освещение, но, по всей видимости, этого не произошло. Табло с номерами этажей тоже не горели, поэтому Эмили приходилось вести подсчет лестничных площадок и надеяться, что она не допустит ошибки и не окажется этажом ниже или этажом выше своей квартиры. Особенно этажом выше.

Удивительно, как меняется мир, когда вдруг одно-единственное из пяти чувств человека выходит из строя. Оказавшись в полном одиночестве среди угольно-черной тьмы, Эмили вдруг остро ощутила иронию своего положения: ребенком она очень любила оставаться в беспросветном мраке среди неизвестности. Тогда это волновало и манило ее, но сейчас, когда в памяти были живы события последних дней, а ноздри заполнял запах недавно убитой ею неведомой зверюшки, она была до глубины души напугана.

Эмили нечасто хотела снова стать ребенком, но сейчас не отказалась бы от толики той своей детской бравады. Сегодня она совершенно не радовалась тому, что со всех сторон ее окружает неизвестная угроза.

Чтобы отвлечься, Эмили принялась было вслух считать лестничные марши, но звук собственного голоса, гулко отдававшийся в пустоте, оказался еще неприятнее тишины. Эмили быстро вернулась к первоначальному методу и считала этажи про себя.

Когда Эмили была на девяносто девять процентов уверена, что добралась до своего этажа, она едва переставляла ноги. Ремень рюкзака так впился в правое плечо, что по ощущениям скорее напоминал лезвие ножа, чем специальную мягкую лямку, голова болела от избыточной дозы адреналина, а спина и колени решительно возражали против того, что она никак не дает им отдохнуть.

Она потянулась туда, где, по ощущениям, должна была находиться дверь в общий коридор, но рука нащупала только пустоту. Эмили взяла чуть правее и наткнулась на дверной косяк. Еще несколько дюймов – и пальцы коснулись прохладного безопасного стекла в центре двери, движение вниз – и ладонь легла на алюминиевую дверную ручку.

Эмили уже собралась потянуть дверь на себя, но тут ее внимание привлек слабый звук на лестнице. Его источник находился довольно далеко, но определенно где-то в доме, в этом она была уверена. Никогда прежде ей не доводилось слышать таких завываний; они эхом отдавались от стен, и это было страшно. Эмили лишилась присутствия духа от мысли, что она – первый представитель человечества, который столкнулся с этими потусторонними, странными рыданиями.

Звук повторился, одинокий голос прорезал тьму. Пока она слушала, застыв в неком подобии транса, к первому голосу присоединились новые, как бы отвечая, и, наконец, в этот дикий хор влился еще один, последний голос, источник которого находился гораздо ближе, чем все остальные.

Прямо на ее лестничной площадке.

* * *

Распахнув дверь, Эмили слепо бросилась в неосвещенный коридор и с размаху ткнулась в противоположную стену, больно ударившись лицом о гипсокартон. К счастью, щекой, а не носом, потому что, выуживая ключи из кармана джинсов, она слегка повернула голову влево. Сломанный нос, конечно, был бы достойным завершением этого превосходного дня, но основную тяжесть удара приняли на себя щека и – естественно! – пострадавшее плечо. Боль была такой сильной, что Эмили в буквальном смысле увидела звезды, крошечные светящиеся точки, заплясавшие перед невидящими глазами. Она почувствовала себя мультяшным персонажем и мимолетно полюбопытствовала, не кружатся ли вокруг ее головы такие же звездочки.

«Нет времени об этом думать, – кричал ее охваченный паникой мозг, – пошевеливайся. Обезопась себя».

С лестницы снова раздался вой неведомого существа, он пронзил тьму и на миг парализовал Эмили, но потом мозг восстановил контроль над ногами и заставил их шевелиться. В коридоре было почти так же темно, как на лестничной клетке, и Эмили совершенно растерялась, не зная, как она стоит: лицом к входной двери или, наоборот, спиной к ней.

Надо было на миг остановиться и сориентироваться. Правда, убедить подсознание, что это хорошая идея, оказалось нелегко; инстинктивное «беги или дерись» побуждало ее нервную систему скомандовать телу: беги как ошпаренная! Но, послушавшись этого импульса, можно было оказаться совершенно не там, где нужно, поэтому она приказала ногам врасти в пол и не шевелиться.

Сердце в груди билось как сумасшедшее, его стук отдавался в ушах, но, к сожалению, был недостаточно громким, чтобы заглушить какофонию голосов, которые теперь, казалось, заполнили собою ночь. Эмили слышала и другие звуки: шаркающие, лязгающие, они пронизывали воздух и вроде бы доносились теперь с каждого этажа. Сознание Эмили тут же вообразило невообразимое: повсюду вокруг нее вылупляются из своих коконов странные создания и, издавая шум, который она слышит, начинают исследовать все, что их окружает. Эти дикие вопли, этот вой исходит от существ, не принадлежащих этому миру, от выходцев с далеких чужих планет. Пробудившись от спячки, они шевелятся, перемещаются с места на место и криком зовут своих собратьев.

Она была окружена. Она, Эмили Бакстер, считаные дни назад работавшая репортером в довольно уважаемой газете, была теперь единственной живой женщиной в этом городе, который с тем же успехом мог бы оказаться на какой-нибудь другой планете.

– Да ну на хрен! – выдохнула Эмили, едва слыша себя за нарастающей стеной криков.