Именно этот момент мышка выбрала, чтобы прошмыгнуть мимо Умника, а сокол пошел ва-банк и решил выхватить мышь из-под носа трехголового змея.
Умник шумно втянул воздух, не заметив, что в его огромную ноздрю затянуло несчастного, страдающего любопытством грызуна. Сокол, решительно настроенный на охоту, не мог уже остановиться, и вместо вожделенной добычи его когти впились в ноздри змея – самое чувствительное и болезненное место на голове.
Змей громко чихнул – недруги отлетели на несколько шагов и запутались в ветках ивы. Причем мышка не разбилась при падении только потому, что крепко держалась за хвост крылатого недруга.
Царевны завизжали, вскочили из воды и, забыв одеться, бросились наутек.
Змей попытался взлететь, но рухнул вниз, ломая тонкие ивы. Одновременно с ним упали три березы, стоявшие в стороне от леса, особняком, почти на лужайке. Змей взревел в три глотки и выпустил струи пламени в сторону, лесного пруда, совсем еще недавно упокоенно-сонного. Пруд моментально вскипел и поднялся в воздух белым и горячим облаком пара.
– Как больно… – просипела одна голова. – Чем это нас так?
– Корягой… – простонала в ответ другая. – Корягу зацепили.
– Чем зацепили, Старшой?
– Лапой, Умник, и зацепили, – прорычал старший брат. – Озорник, а ты чему опять внепланово возбуждаешься? Прекрати немедленно дело это непотребное!
– Не могу! – взвыла третья голова. – Сами глаза откройте и посмотрите…
Братья открыли глаза и увидели голое дно пруда, сплошь усыпанное вареной рыбой.
В центре, на круглом каменном ложе распластался ошпаренный Водяной, голый и красный. Он слабо шевелился и пытался обнять подружку, покрытую зеленой чешуей. Подружка, как видно было невооруженным очками глазом, пострадала меньше. Она выбралась из-под несостоявшегося любовника и, что-то прокричав на незнакомом языке, пошла прочь, громко шлепая ластами по траве.
– Куда, Наядушка?.. – простонал вслед покинутый жених.
– На домус, – ответила бывшая невеста, не оборачиваясь.
– А как же я?!
– А ты пошелус на фаллос, провинциалус придурикус! – в бешенстве проорала иностранка.
Она резким движением откинула копну зеленых, похожих на водоросли волос, дернула плечиком и, проходя мимо Змея Горыныча, ткнула его зеленым кулачком в одну из морд. Змей не возмутился, понимая, что у бывшей невесты Водяного причина для раздражения имеется очень веская. Братья проводили ее заинтересованными взглядами трех пар глаз и сделали еще одну попытку взлететь, на этот раз успешную.
Ошпаренный Водяной растерянно посмотрел на облако пара, которое совсем недавно было его любимым прудом и прекраснейшим местом для свиданий. И на виновника инцидента, быстро набиравшего высоту, он тоже посмотрел. Тот взмахивал крыльями, одновременно стараясь освободиться от длинного корневища, которое прицепилось к мощной лапе, оснащенной страшными когтями. Наконец это ему удалось, и подводный донжуан следил мутным взглядом за падающей корягой в полной прострации. Следил до тех пор, пока она не свалилась на его многострадальную голову.
Раздался треск, коряга переломилась на две части, но удар по голове вывел Водяного из шокового состояния – он сначала всхлипнул, а потом, почувствовав боль от ожогов, тихонечко заскулил. Вскочив с ложа, Водяной плюхнулся в чудом сохранившуюся лужицу – остужаться.
Под упавшими березами совой заухал придавленный и сильно перепуганный Леший, переполошив лесной народ.
Сокол наконец-то выпутался из веток ивняка, только для того, чтобы быть сбитым все еще падающей на землю вареной рыбой.
Мышка вспомнила, что сокол – враг, и юркнула в норку, а сокол вспомнил, что он птица, и взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух. В охоте сегодня нужда пернатому хищнику отпала, потому как еды кругом было теперь огромное количество. Он схватил когтями первую попавшуюся рыбину – это оказался довольно увесистый сом – и полетел восвояси, решив, что на сегодня приключений хватит.
Высоко в небе летел Змей Горыныч. Сокол проводил его взглядом, вздохнул и подумал, что хотя охота сегодня и была испорчена, но день получился интересным и познавательным. Пернатый хищник очень бы удивился, узнав, что в этом Горыныч с ним полностью согласен.
А в Городище Лукоморском переполох знатный случился. Дочки царские прибежали домой голышом да с криками. И поступком этим мужское население столицы привели в великое смущение. Мамки да няньки сразу полотенцами девушек прикрыли да одеваться уволокли. И только потом, когда они, причесанные да одетые, спустились в думскую залу, царь-батюшка расспрашивать принялся, что так напугало девиц. Но царевны ничего толком ответить не могли, потому как ничего толком и не видели. Что-то громыхнуло, что-то полыхнуло, кто-то завыл страшно – и это все, чего удалось Вавиле добиться от дочерей. Чих Горыныча им громом показался, а то, что озеро вдруг паром в небо ушло, – и вовсе чудом неслыханным.
– Ума не приложу, что тут делать? – озадачился царь Вавила.
– А что гадать? На месте следы преступления искать надо, там и разберемся, что за ворог пожаловал, – предложил воевода Потап, все еще красный словно рак после увиденного.
Другие-то глаза позакрывали, как только поняли, что царевны голышом бегут, а Потап рот разинул, глаза выпучил и отвернуться совсем забыл. Вот и краснел да потел теперь, сгорая со стыда и смущаясь. И потому хотелось славному богатырю поскорее заняться делом, чтобы мысли его другое направление приняли. По чести сказать, так Василису с Марьей Потап и не заметил вовсе. У него только одна Еленушка в глазах стояла. И без того воевода потел в присутствии младшей царевны, а тут и вовсе охватила его жгучая страсть.
– Дело говоришь, Потап, – согласился царь Вавила, – трубите сбор – на берег пруда разбираться с нарушителем спокойствия отправляемся. – Вавила задумался, немного помолчал и добавил: – Ну в случае ежели супостата не окажется, так хоть определим, какого роду-племени беда та нежданная.
И царь зашагал по улице, заложив руки за спину да нахмурившись. Следом за ним Потап шаг чеканил, оставляя на земле глубокие следы. Оно и немудрено было – воевода высок да плечист, что дуб кряжистый, и весил он соответственно. И кольчуга железная, и шлем, и меч да прочее вооружение тоже тяжести добавляли.
За Потапом дружинники маршировали, построившись в две колонны, а уж за ними остальные любопытствующие. Большой интерес возник у народа, всем захотелось посмотреть на странного пугальщика. Вот и обезлюдело Городище махом. А уж за людом честным ребятня неслась с криками, смехом да визгом. И направилась вся толпа шумная к пруду, прежде тихому, незамутненному.
Разное говорили люди, разное предполагали и версии выдвигали тоже разные, порой прямо-таки взаимоисключающие. Кто говорил, что будто Усоньша Виевна из царства Пекельного снова вылезла, кто-то Кощея-покойничка вспомнил – будто он ожил и начал вредительствовать, кто еще что говорил, вообще уж несуразное и не соответствующее действительности. Но все предположения были далеки от истины.
